Леонгард Франк - Избранное. В 2 т. Т. 2

— Жаль, что я не прочел заранее какой-нибудь труд по пчеловодству.

— Известно ли тебе, что такое вылет пчел? Когда пчелы выбирают себе королеву?

— Да, известно. То был мой полет к тебе с Явы, — заявил Уэстон; от счастья он стал весьма самоуверен.

— Не вздумай только сообщать матери, что ты слоняешься по свету, вместо того чтобы сидеть дома и пасти своих овец. Лучше расскажи ей, сколько килограммов шерсти дает одна овца в год и во что обходится тебе каждый килограмм. Можешь подсчитать, какова чистая прибыль от одной овцы, за вычетом всех издержек. Так мама подсчитывает прибыль от пчел.

Уэстон задумался.

— Это зависит от цен на мировом рынке.

— Вот видишь, — сказала Матильда в восторге от его серьезного тона. — Об этом и говори. Цены на мировом рынке! Замечательно!

Кофе для гостя был уже смолот, и на столе красовался старинный сервиз — снаружи синий, внутри — золотой; сто лет он дремал за стеклом, мечтая, чтобы в него хоть раз налили кофе. Решительным жестом мать достала бутылку домашней наливки. Она тоже выпьет рюмочку, а там видно будет.

Мать повязала поверх черного платья фартук. Пунцовая от кухонного жара, она стаяла у плиты и, погрузившись в свои невеселые мысли, машинально помешивала кипящую воду, кофе она забыла насыпать.

Матильда и Уэстон вошли через калитку в сад. Мать услышала их голоса, но ей не было их видно, потому что они стояли за грядками фасоли высотой в человеческий рост.

— Пошли, я покажу тебе ульи, чтобы у тебя было о чем поговорить с мамой. Это важно.

— Очень важно.

Сад был большой. Матильда вела Уэстона за руку между пышными грядками капусты и салата, мимо узкого ручейка, такого же медлительного и так же прихотливо петлявшего, как сама жизнь. Потом они свернули к приторно пахнувшим жасминовым кустам, где в цветах копошились пчелы.

Ровные ряды ульев, покрашенных в светло-зеленый цвет, напоминали улицы с крошечными домиками под остроконечными крышами — ульи стояли на сваях в метр высотой. Казалось, на лужайке раскинулась целая пчелиная деревушка с переулками и даже с площадью, в центре ее бил многоструйный фонтанчик.

Матильда показала на разноцветные струи фонтанчика.

— Здесь солнце выращивает рассаду для радуг. Когда радуга подрастает, солнце перекидывает ее через горы, чтобы украсить синее-пресинее грозовое небо.

— А ты? — спросил Уэстон совершенно невпопад.

— Я тебя люблю.

Уэстон отправился на несколько дней в Англию, чтобы уладить дела и подготовить загородный дом и городскую квартиру в Лондоне к приезду Матильды. Он захватил в Швейцарию свою машину и спросил Матильду, куда она хочет поехать в свадебное путешествие.

— В лес, — ответила Матильда.

Они закупили все необходимое для поездки в лес, составив предварительно наиподробнейший список, дополненный Матильдой еще одним секретным списком.

Все было Матильде по душе, даже свидетели на их свадьбе — Паули и Астра. А когда они спросили мать, согласна ли она теперь на их брак, — та нерешительно ответила, проливая слезы радости:

— Жаль только, что он не швейцарец.

В лесу у Астры стояла охотничья сторожка — с конца осени до начала весны там ночевали два лесоруба. Подруги превратили темную бревенчатую хижину в уютный, сверкающий чистотой домик. В погребе они поместили запас продовольствия.

Через несколько часов после свадьбы, в солнечный июльский день, на пустынное шоссе въехала машина Уэстона — удлиненный кузов мышиного цвета, и далеко позади два очень низких сиденья. Мотор, не уступавший по силе целому стаду слонов, мирно нашептывал что-то, как камыш на утреннем ветерке. Только при скорости в сто пятьдесят километров в час слоны, заключенные в моторе, начинали торжествующе трубить.

Уэстон и Матильда ехали со скоростью тридцать километров в час, им некуда было спешить. Пышное июльское великолепие сопровождало их повсюду.

— А теперь слушай, — сказал Уэстон и дал газ. Мотор бешено взревел, и машина взяла подъем. — Рокот мотора отдается у меня в груди.

— А у меня в ногах.

— Ну и разница, — сказал Уэстон, улыбаясь. — Давай представим себе, что мы боги, совершающие свадебное путешествие.

— Хорошо, — ответила Матильда послушно и нежно.

— Это придумал один мой приятель.

— Для нас, — сказала Матильда; она сидела близко к Уэстону и на таком низком сиденье, что с трудом различала радиатор.

Справа гора подступала к самому шоссе. Слева она почти отвесно спускалась в долину, подобно зеленой стене. Машина медленно входила в крутые виражи, словно дикий зверь, чующий опасность, а потом с призывным ревом взлетала вверх по извилистой белой ленте шоссе, напоминающей ручеек из талых ледниковых вод, который петляет по зеленой траве. Когда они поднялись выше, серую машину заслонили ели.