Гейл Ханимен - Элеанор Олифант в полном порядке [litres]

Рэймонд мыл посуду, я ее вытирала. Так решил он — видимо, обратил внимание на мои красные, раздраженные руки, хотя и не подавал виду. Он просто отстранил меня от мойки и сунул в мои поврежденные ладони кухонное полотенце — весьма броское, с изображением шотландского терьера в клетчатом галстуке-бабочке.

Полотенце было мягкое и пушистое, будто его много раз стирали, тщательно выглаженное и сложенное в аккуратный, плотный квадратик. Я взглянула на тарелки, перед тем как составить их в стопку для Рэймонда. Сервиз был старый, но хорошего качества, расписан пышными розами и отделан по краям потускневшей от времени позолотой. Миссис Гиббонс перехватила мой взгляд. Да, в наблюдательности ей точно не откажешь.

— Наш свадебный подарок, — сказала она, — подумать только — продержаться с тех пор почти полвека!

— Ты это про себя или про сервиз? — спросил Рэймонд.

Его мать поцокала языком, покачала головой и улыбнулась. Пока каждый из нас занимался возложенным на него делом, воцарилась уютная тишина.

— Элеанор, скажи, у тебя есть ухажер? — спросила миссис Гиббонс.

Как утомительно.

— В данный момент нет, — ответила я, — но у меня есть кое-кто на примете. Так что это всего лишь вопрос времени.

Со стороны мойки донесся стук — Рэймонд с грохотом уронил в сушилку половник.

— Рэймонд! — пожурила его мать. — Какой же ты растяпа!

Я, разумеется, продолжала следить за моим музыкантом в Интернете, но он, так сказать, был виртуально немногословен. Пара снимков его еды в «Инстаграме», несколько твитов и неинтересные заметки о музыке других исполнителей в «Фейсбуке». Ничего страшного. Буду ждать подходящего случая. Если я что-то понимала в романтических отношениях, то идеальный момент для того, чтобы мы встретились и полюбили друг друга, наступит, когда его совсем не ждешь и при самых что ни на есть благоприятных обстоятельствах. Но все же, если в ближайшее время этого не случится, придется брать дело в свои руки.

— А твои родные? — спросила миссис Гиббонс. — Они тоже живут где-то здесь? У тебя есть братья или сестры?

— К сожалению, нет, — ответила я. — Я бы хотела расти не одна.

На мгновение я задумалась. И вдруг услышала собственный голос:

— Это одна из главных печалей моей жизни.

Раньше я никогда не произносила таких слов. И до этого момента никогда не формулировала такую мысль в уме. Я сама себе удивилась. «А кто в этом виноват, а?» — прошептал мне на ухо холодный, резкий, злой голос. Мамочка. Я закрыла глаза, пытаясь от нее избавиться.

Судя по всему, миссис Гиббонс почувствовала, как мне неловко.

— О, ну, зато, не сомневаюсь, у тебя очень близкие и доверительные отношения с мамой и папой, да? Уверена, ты, единственный ребенок, для них свет в окошке.

Я уставилась на свои туфли. Почему я их выбрала? Я не смогла вспомнить. Они были на липучках, что позволяло их без труда надевать, и, благодаря черному цвету, подходили к чему угодно. Удобная плоская подошва, высокий задник служил хорошей опорой лодыжке. Сейчас я поняла: они омерзительны.

— Мам, не будь такой любопытной, — сказал Рэймонд, вытирая кухонным полотенцем руки, — а то устроила тут гестапо.

Я подумала, что миссис Гиббонс рассердится, но случилось нечто гораздо худшее: она почувствовала раскаяние.

— Ах, Элеанор, прости, деточка, я совсем не хотела тебя огорчить. Не плачь, пожалуйста. Прости меня, дорогая.

Я тихо всхлипывала. Так нелепо я не плакала уже много лет.

Я попыталась вспомнить последний такой раз. Это было после расставания с Декланом. Но тогда слезы были вызваны не эмоциями — я плакала от боли, потому что он сломал мне руку и два ребра, когда я наконец попросила его съехать. Но вот так хлюпать носом в гостях у матери коллеги — это было уж чересчур. Что бы на это сказала мамочка? Я взяла себя в руки.

— Пожалуйста, не надо извиняться, миссис Гиббонс, — сказала я надтреснутым, будто у мальчика-подростка, голосом, пытаясь отдышаться и вытирая глаза кухонным полотенцем.

Она в буквальном смысле заламывала руки и сама была готова вот-вот расплакаться. Рэймонд обнимал ее за плечи.

— Не расстраивайся, мам. Ты ничего плохого не хотела, и она это знает, правда, Элеанор?

— Ну конечно! — воскликнула я, потом импульсивно перегнулась через стол и пожала ей руку. — Вы задали совершенно здравый и уместный вопрос. А вот моя реакция таковой не была. Для меня представляется затруднительным объяснить свое поведение. Пожалуйста, примите мои извинения за то, что поставила вас в неловкое положение.