Гейл Ханимен - Элеанор Олифант в полном порядке [litres]

Я держала свой проездной наготове, но вот Рэймонд, что было вполне предсказуемо, такового не имел и, за неспособностью спланировать что-то заранее, предпочитал переплачивать. Далее выяснилось, что у него не было даже нужного количества монет, так что мне пришлось одолжить ему фунт. Завтра непременно попрошу Рэймонда его возместить. Поездка до дома его матери заняла примерно двадцать минут, в течение которых я объясняла ему все преимущества проездных билетов, в том числе где они продаются и сколько требуется поездок, чтобы покрыть расходы или даже начать перемещаться на общественном транспорте бесплатно. Однако Рэймонд не показался мне особенно заинтересованным: когда я закончила, он меня даже не поблагодарил. Он поразительно неискушенный собеседник.

Мы прошли по небольшому кварталу, застроенному беленькими квадратными коттеджами, выполненными в четырех различных стилях, чередовавшихся в весьма предсказуемой манере. На каждой подъездной дорожке стояла довольно новая машина, повсеместно виднелись следы пребывания детей — трехколесные велосипеды и баскетбольные кольца на стенах гаражей, — но самих детей не было видно или слышно. Все улицы были названы в честь поэтов — Вордсворта, Шелли, Китса — наверняка по решению маркетингового отдела компании-застройщика. Этих поэтов, писавших о погребальных урнах, цветах и бегущих по небу облаках, просто не мог не знать человек, жаждущий жить в таком вот доме. Основываясь на опыте прошлого, я бы предпочла жить на Данте-стрит или же на По-лейн.

Подобного рода окружение было мне хорошо знакомо: когда меня отдавали в приемные семьи, я не раз жила практически в таких же домах на практически таких же улицах. Здесь не найдешь ни пенсионеров, ни друзей, снимающих вскладчину, ни одиночек — за исключением тех, кто недавно расторг узы брака и вот-вот готовится покинуть эти места. На подъездных дорожках выстроились приличные автомобили, в идеале по два на дом. Семьи приезжали и уезжали, и в целом здесь витал дух непостоянства, будто это были наспех выставленные декорации, которые можно в любой момент передвинуть. Я вздрогнула, пытаясь прогнать нахлынувшие воспоминания.

Мать Рэймонда жила в доме с ухоженной террасой, за рядом более новых домов, отделанных щебнем. Тут располагалось социальное жилье, и улицы были названы в честь никому не известных местных политиков. Те, кто купил здесь дома, поставили в качестве входных дверей двойные стеклопакеты или пристроили небольшие крытые крылечки. Фамильное гнездо Рэймонда не претерпело никаких изменений.

Он проигнорировал входную дверь и обогнул дом сбоку. На заднем дворе обнаружились маленький хозяйственный домик с аккуратными занавесками на окнах и квадратная лужайка, по краям которой были протянуты веревки для сушки белья. На ветру хлопала выстиранная одежда, развешанная с военной точностью: ряд простых простынь и полотенец, а за ним еще один, состоящий из смущающего синтетического нижнего белья. Небольшой участок был засажен овощами: по-тропически раскидистым ревенем, стройными грядками моркови, лука-порея и капусты. Меня восхитила симметрия и точность их расположения.

Не потрудившись постучать, Рэймонд толкнул дверь, крикнул: «Привет!» — и прошел на небольшую кухню. В ней восхитительно пахло супом, горячим и пряным. Аромат, скорее всего, исходил от большой кастрюли, стоявшей на плите. Пол, как и все остальные поверхности, сверкал безупречной чистотой, и я была уверена, что если открыть любой ящик или шкафчик, внутри будет царить столь же идеальный порядок, а каждая вещь аккуратно лежать на своем месте. Обстановка была функциональной и простой, но кое-где виднелись вспышки дурновкусия: на стене висел календарь с аляповатой фотографией, изображавшей двух котят в корзинке; на дверной ручке красовался мешочек для пластиковых пакетов, выполненный в виде старомодной куклы. На сушилке стояли одна чашка, один стакан и одна тарелка.

Пройдя крохотную прихожую, мы с Рэймондом вошли в гостиную, такую же безупречно чистую и пахнущую мебельным лаком. В вазе на подоконнике стоял букет хризантем, в старомодном буфете, за дверцами с дымчатыми стеклами, будто священная реликвия, хранился беспорядочный набор фотографий в рамках. Пожилая дама в кресле потянулась за пультом, чтобы выключить звук огромного телевизора. Там как раз шла программа, на которой люди везут старые предметы оценщику, а когда выясняется, что те обладают какой-то ценностью, тут же делают вид, что слишком дорожат ими, чтобы продать. На диване нежились три кошки; две взирали на нас, в то время как третья лишь приоткрыла один глаз и тут же опять уснула, посчитав ниже своего достоинства как-то реагировать на наше присутствие.