Гейл Ханимен - Элеанор Олифант в полном порядке [litres]

— Элеанор, как я уже говорил, вы спасли мне жизнь, и теперь мы одна семья. Приходи в любое удобное время. Я буду рад тебя повидать, золотце, — сказал Самми.

У него были влажные глаза, похожие на две литорины в морской воде. Я снова протянула ему руку, но вместо того чтобы ее пожать, он взял ее в свои ладони. В другой ситуации я пришла бы в ужас, но сейчас он меня удивил. Его руки были большие и теплые, как лапы животного, и моя рука в них казалась совсем маленькой и хрупкой. Ногти у него были довольно длинные и корявые, тыльная сторона ладоней поросла кудрявыми седыми волосками, уходившими вверх и прятавшимися под рукавами пижамы.

— Слушай, Элеанор, — сказал он, глядя мне в глаза и крепко сжимая мою ладонь, — спасибо тебе, девочка. Спасибо, что позаботилась обо мне и принесла мои покупки.

Я обнаружила, что мне не хочется высвобождать руки из его теплых, сильных ладоней. Рэймонд кашлянул: несомненно, его легкие требовали срочно восполнить образовавшийся в последние полчаса недостаток канцерогенов.

В горле неожиданно образовался ком, и я поняла, что мне трудно говорить.

— В таком случае, я зайду через несколько дней и принесу продукты питания, — в конце концов произнесла я, — обещаю.

Самми кивнул.

— Ну, выздоравливайте, — сказал Рэймонд, кладя Самми на плечо свою мясистую руку, — скоро увидимся!

Мы направились к выходу из палаты, и Самми махал нам до тех пор, пока мы не завернули за угол и не подошли к лифту.

Заговорили мы лишь оказавшись на улице.

— Симпатичный дядька, правда? — сказал Рэймонд. Это было явно излишнее замечание.

Я согласно кивнула, пытаясь не потерять ощущение его ладоней, ласковых и надежных, и теплый, добрый взгляд его глаз. Вдруг, к своему беспредельному ужасу, я почувствовала, что в моих глазах собираются слезы, и отвернулась, чтобы вытереть их, пока они не полились. К моей досаде, от внимания Рэймонда, обычно самого ненаблюдательного человека на свете, это не ускользнуло.

— Что будешь сегодня делать, Элеанор? — мягко спросил он.

Я взглянула на часы. Почти четыре.

— Вернусь домой и, пожалуй, немного почитаю, — сказала я. — Потом по радио будет программа, в которой повторяются фрагменты, больше всего понравившиеся слушателям на минувшей неделе. Порой бывает довольно увлекательно.

Я также подумала, что неплохо бы прикупить еще водки, пол-литровую бутылку, не больше, в дополнение к той, что у меня еще осталась. Я томилась по этому стремительному, резкому ощущению, обжигающему и мучительному, появлявшемуся, когда я пила, и по последующему безмятежному отсутствию чувств и эмоций. К тому же, увидев дату на газете, которую читал Самми, я вспомнила, что сегодня у меня день рождения. К вящей досаде, я забыла спросить медсестру, где она купила свои осиные носки, — это мог бы быть мой подарок самой себе. Я решила, что вместо них куплю букет фрезий. Мне всегда нравился их тонкий аромат и мягкие пастельные цвета; они будто мерцают приглушенным светом, что выглядит намного прекраснее кричаще-желтого подсолнуха или тривиальной красной розы.

— Я сейчас поеду к маме, — сказал Рэймонд, глядя на меня.

Я кивнула, высморкалась в носовой платок и застегнула телогрейку, готовясь ехать домой.

— Слушай, а ты не хотела бы со мной? — сказал Рэймонд, когда я уже собралась было повернуться и уйти.

Ни при каких обстоятельствах — это была моя первая мысль.

— Я навещаю ее почти каждое воскресенье, — продолжал он, — она почти никуда не ходит. Уверен, она будет рада увидеть новое лицо.

— Даже такое, как у меня? — спросила я.

Мне трудно было вообразить, что кто-либо мог испытать удовольствие, глядя на мое лицо, — что в первый, что в тысячу первый раз. Рэймонд, проигнорировав мое замечание, стал рыться в карманах.

Пока он прикуривал, я обдумывала его предложение. В конце концов, водку и цветы на день рождения можно купить и потом, по дороге домой, и, возможно, мне будет интересно посмотреть на домашнюю обстановку другого человека. Я попыталась вспомнить, когда в последний раз мне доводилось делать что-то подобное. Пару лет назад я побывала в прихожей соседей снизу, которым через меня передали посылку. Там сильно пахло луком, а в углу стоял уродливый торшер. За несколько лет до этого одна из наших секретарш устроила у себя дома вечеринку и пригласила на нее всех наших сотрудниц. У нее была красивая квартира в старом доме: с витражами, красным деревом и замысловатыми карнизами. Но сама «вечеринка» оказалась лишь предлогом, чем-то вроде приманки для того, чтобы продать нам секс-игрушки. Это было чрезвычайно отталкивающее зрелище: семнадцать пьяных женщин сравнивали эффективность нескольких пугающе больших вибраторов. Я ушла уже через десять минут, выпив бокал тепловатого «Пино Гриджио» и отразив возмутительно наглый вопрос родственницы хозяйки о моей личной жизни.