Олифант Олифант - Бухта Бо[СИ]

Эта бухта всегда звалась Обезьяньей. Здесь пираты чинили свои суда, а контрабандисты прятали запасы кофе. Берег был завален иссохшими на солнце обломками досок, сгнившими канатами, разбитыми бочонками и выцветшим тряпьём. На горах этого хлама жило множество обезьян. Они строили гнёзда в разломанных ящиках, устраивали шумные свары из–за какой–нибудь драной матросской робы, ловили крабов или беспечно спали на горячем песке. Высаживающиеся, время от времени, на берег пираты, были вынуждены палить из дробовиков, что бы отогнать к джунглям хвостатых хозяев.

В один из тёплых октябрьских вечеров 1660 года в бухте бросил якорь фрегат под чёрным флагом. От него отвалила шлюпка с двумя гребцами. Ругаясь на чём свет стоит, они вытащили лодку на песок и выволокли из неё троих моряков.

— Одним из этих несчастных был я, — Папаша Бо прикурил от свечи и откинулся на шёлковые подушки дивана. — Чёрная оспа, сэр! Обычное дело для этих мест. Честно сказать, другой капитан просто вышвырнул бы нас в море, на корм акулам, а не ссадил на берег. Добрая тебе память, капитан Рене! Товарищи оставили нам ржавую абордажную саблю, пол-бочонка рома, саквояж с моими инструментами и библию. Вот с таким капиталом я и поселился здесь.

Судовому врачу Бо, которого тогда ещё никто не называл Папашей, было 23 года. Отучившись несколько лет в пригороде Саутгемптона на ветеринара, он влачил нищенское существование, перебиваясь случайными заработками у местных фермеров. Несмотря на трудолюбие и любовь к животным, дела шли из рук вон плохо. Поэтому загорелому вербовщику из Картахены потребовалось всего полчаса и три кружки эля, что бы уговорить юного Бо подписать контракт на работу в колонии. Окрылённый мечтами о собственной ферме и красавицах креолках, ветеринар взошёл на палубу брига. А через три недели, стоял на той же палубе, но уже в качестве пленника.

— Выбор, джентльмены, небогат, — равнодушным голосом говорил капитан пиратского судна, вышагивая перед шеренгой перепуганных матросов и пассажиров. — Каждый из вас сможет стать членом моей команды или отправиться к чёрту за борт. Матросы, честно признаюсь, вы никудышные, но пригодитесь. Однако, если среди вас найдётся костоправ, то, клянусь, этот парень будет принят, как король.

— Я доктор, сэр, — сделал шаг вперёд Бо.

Отдалённая перспектива болтаться с остальными пиратами на рее не так пугала, как немедленная смерть в море, кишащем акулами.

— Верный поступок, сынок, — ободряюще хлопнул его по плечу капитан. — С каждой добычи будешь получать равную со всей командой долю, плюс «офицерская четверть».

— Так я оказался на пиратском судне капитана Рене, — вздохнул Папаша Бо. — Слава Богу, мне не пришлось стрелять в честных моряков, суда которых мы грабили. Во время абордажа я орудовал ланцетом в каюте, а не карабкался на борт корабля с саблей в зубах. И сейчас, на склоне лет, могу сказать, что совесть моя чиста.

Сорокапушечный галеон, на котором пришлось ходить Бо, грабил в основном небольшие каботажные суда, обходя стороной хорошо охраняемые караваны. Поэтому работы у молодого врача было немного. Раненые появлялись, когда команда, отправлялась покутить в какой–нибудь лояльный к пиратам порт. Тут уж только успевай поворачиваться, вправляя вывихи и накладывая швы. Бо с удивлением отметил, что лечить людей ничуть не сложнее, чем домашний скот. Боялся он лишь того, что кто–нибудь обратится к нему с жалобой на желудок, почки или рези в животе. Где брать порошки, а, главное, какие?

Однажды на Тортуге знакомый матрос указал ему на слепого неопрятного старика, сидящего, привалившись спиной к стене таверны.

— Глянь–ка, док, на эту развалину. Поди, слыхал о нём? Весельчак Иоганн — собственной персоной.

Бо заворожено уставился на местную легенду. Сотни раз он слышал о враче Иоганне, спасшем не одну тысячу раненых моряков. Старые пираты, бывало, с гордостью показывали шрамы от ужасающих ран.

— Если бы не Весельчак, — уверял каждый, — кормить бы крабов на дне.

Подойдя к сидящему, Бо почтительно откашлялся. Непонятно было, дремлет слепец, или просто отдыхает.

— Сэр, — обратился он. — Не позволите ли угостить вас стаканчиком рома?