Андре Камински - В будущем году — в Иерусалиме

— Вы зашли насчет комнаты, если я не ошибаюсь, — почти прошептала она, едва сдерживая рвущиеся наружу чувства.

— Насчет комнаты, — подхватил он, — совершенно верно. Я пришел насчет комнаты. А теперь еще и по другой причине. Я увидел табличку на двери и подумал… — Он заглянул в самую глубину ее глаз, и голос его осекся: — Я забыл, о чем я подумал.

— Так придумайте что-нибудь!

— Я подумал, что я непременно должен позвонить в эту дверь, иначе я сейчас же упаду замертво. Сказать по правде, я не верю в судьбу, но…

Мальва почувствовала, что, если она еще хоть на миг останется наедине с этим юношей, она утратит контроль над собой и совершит что-нибудь из ряда вон. Испугавшись этой мысли, она обернулась и позвала:

— Мама, тут кто-то к нам пришел. Насчет мансарды.

— Насчет чего? — переспросила Яна из комнаты.

Девушка не выдержала и вбежала в кухню. Она была в крайнем возбуждении.

— Выйди же, мама! Там стоит… Адонис.

— О чем ты, Мальва? Ты что — спятила?

— Он пришел из другого мира. Я клянусь! Выйди, и ты сама в этом убедишься!

— Успокойся, Мальва! Выражайся понятно. Он стар, молод или как?

— Облако в штанах — вот что он такое. Это его слова.

— Надеюсь, он не принес нам бурю, — проворчала Яна.

Она вымыла руки, придирчиво рассмотрела себя в зеркало и вышла в коридор, чтобы собственными глазами рассмотреть этот феномен. Увидев пришельца, Яна окаменела точно так же, как ее дочь минутой раньше. От растерянности она тоже утратила дар речи. Наконец взяла себя в руки и спросила прохладным деловым тоном:

— Так вы насчет комнаты?

— Да, я буду здесь жить. Позвольте представиться: меня зовут Камин. Хенрик Б. Камин из Нью-Йорка. Я прибыл сегодня…

— Очень рада, мистер Камин, — ответила Яна, только теперь внимательно рассмотрев посетителя. Его глаза светились серебряным блеском, и весь он излучал поразительный поток любопытства и необычайного задора. Яна не удержалась от улыбки и спросила:

— Что привело вас в Вену, позвольте спросить?

— Я студент-медик, и здесь я, в некотором роде, проездом.

— Зачем же вам моя комната, если вы не намерены оставаться здесь? — Вопрос прозвучал несколько неприветливо. — И куда же вы дальше направляетесь?

— Об этом мы поговорим позже, — ответил Хершеле с таинственной улыбкой, — а сейчас я прошу вас показать мне мою комнату.

Яна заперла входную дверь и повела гостя на мансарду. Поднявшись, она открыла дверь в комнату и сказала смущенно:

— Показывать здесь, собственно, нечего, господин Камин, если это ваше настоящее имя. Это скорее похоже на чулан, чем на жилую комнату. Боюсь, вам это не подойдет…

Адонис вошел в комнату и присел на кровать, тогда как Яна продолжала стоять у двери. Он не удостоил помещение и беглым взглядом. Вместо этого он прикурил сигарету и сказал:

— Вы уж позвольте мне самому решать, нравится мне этот, как вы выразились, чулан или нет. Я беру эту комнату и сейчас же. Это как раз то, что я искал. Но отчего же усомнились вы в моем имени. Прикажете предъявить документы?

Кровь прихлынула к голове Яны:

— Мне очень жаль, если я обидела вас, — ответила она, смутившись, — однако людям, подобным вам, нередко приходится — как бы это поточнее сказать — маскироваться. Кроме того, у вас славянский акцент, и потому я подумала…

— Вы полагаете, я фальшивомонетчик, мадам Розенбах, или беглый должник?

— Зовите меня Яна. Я знаю, что вы не обманщик. Напротив…

— А кто же? — спросил Херш, из глаз которого сыпались хрустальные искры.

— У меня такое чувство, что вы все-таки маскируетесь.

— И при этом вы мне все-таки верите?

— Пожалуй, именно поэтому. Я всегда принимаю сторону преследуемого.

— Тогда мне все-таки придется открыться вам, мадам Яна. На самом деле, меня зовут Херш Камински — мои братья зовут меня Хершеле. Я хочу вернуться в Россию. Точнее — в Варшаву. Но — нелегально.

— Нечто такое я себе и представляла. Как долго намерены вы задержаться у нас?

— Это зависит не от меня, но скоро все прояснится. В любом случае, в этом доме мне хорошо…

Яна была околдована. Она чувствовала, что перед ней не просто случайный человек, ищущий подходящее жилье. В словах его она слышала семейную доверительность, внутреннее родство, как тогда, у Дашинского, когда они с Мальвой в первый и последний раз навестили его. Хершеле был из той же касты. Он говорил со сдержанной уверенностью, убедительно и негромко, как человек, твердо убежденный в правильности избранного пути. Яна понимала, что человека этого привела к ним сама Судьба. Она подошла к стене, поправила слегка покосившееся зеркало, не преминув при этом окинуть себя беглым взглядом, и сказала по-польски: