Андре Камински - В будущем году — в Иерусалиме

Яна добилась именно того, чего хотела добиться. Если бы она защищалась, плакала, молила о пощаде, то и в этом самонадеянном бонвиване, до конца себя издержавшем, наверняка проснулся бы мужчина.

Он рассчитывал увидеть покоренную рабыню, но вместо нее перед ним была царица, и секретарь сдался. Весь дрожа, поднялся он со своего кресла и едва слышно произнес:

— Оденьтесь, фрау Розенбах!

С тех пор, как все мы сидели в пещерах и на деревьях, миновало несколько тысяч лет. В сравнении с миллионами лет доисторического развития — это всего лишь краткий миг. Каннибальские инстинкты в нас, однако, все еще значительно сильней этических тормозов, которые Моисей попытался прорастить в нас своими заветами и запретами.

Мы продолжаем оставаться племенем людоедов, и это неистребимо в нас, сколько бы ни льстили мы себе громкими заверениями о том, что как вид мы давно достигли вершины совершенства.

Еще философы позапрошлого столетия торжественно провозгласили наступление эпохи всеобщего просвещения. Ученые следующего века пошли еще дальше: на всех перекрестках трубили они, что стоят на пороге разгадки последних тайн природы. Наконец, мудрецы нашей эпохи торжественно провозгласили зарождение на планете бесклассового общества, открывшего эру мирного сосуществования всех народов на Земле.

Сколь беспочвенны и наивны все эти надежды и чаяния великих умов сегодня понимают самые нерадивые школяры, но это не мешает поборникам всеобщего прогресса возводить собственные фантазии в ранг свершившихся фактов. Чем беспочвенней их иллюзии, тем уверенней провозглашают они их торжество, что, впрочем, совсем не означает, что и самих их втайне не гложут сомнения в собственной правоте. Напротив, их терзают мысли, что они, являясь в большинстве своем умнейшими представителями общества, смиряются с существованием несовместимых противоречий, а порой и пропасти между их теоретическими выкладками и реальностью. Чем язвительней посмеиваются они над Высшей силой и Вечностью, тем сильнее впечатляют их очевидные примеры иррационального. Чем непримиримей насмехаются они над проделками Провидения, над парапсихологией и прочими непостижимыми чудесами, тем доступнее сами они воздействию разного рода заклинаний и пророчеств.

Идолопоклонники образца начала двадцатого века, которые в первые дни января 1915 года праздновали бракосочетание Мальвы Розенбах и Хенрика Б. Камина, изо всех сил старались увидеть в этом событии нечто знаковое, предопределяющее всю дальнейшую жизнь и судьбу. Как рационалистам им следовало бы знать, что будущее не предрешается ни расположением звезд, ни сочетанием неких магических чисел, тем не менее они интерпретировали все происходившие в тот день события как нечто несущее в себе особый, тайный смысл. И что особенно удивительно, несколько событий того дня на самом деле аукнулись впоследствии и тем заслуживают особого внимания.

Таинственным знаком, например, было отмечено самое начало торжественной церемонии. Сильный порыв штормового ветра вдруг настежь распахнул окно в кухне, ворвался внутрь, вихрем пронесся по всему дому и — надо же было такому случиться — разом задул все семь свечей меноры. Это вызвало раздражение у раввина: он прервал молитву и только молча покусывал нижнюю губу. Лица гостей покрылись бледностью. Лео спросил озабоченно, что бы это могло значить. Даже у жениха от неожиданности перехватило дух. Встревоженная Яна спросила его, что видит он в столь зловещем предзнаменовании.

— Вполне естественный зимний сквозняк задул горящие свечи, — ответил он, несколько даже покоробленный этим вопросом, — как марксист и приверженец точных наук, другого объяснения всему этому я просто не вижу.

Свечи зажгли вновь, и свадебное действо мало-помалу продолжилось. Раввин намекнул, что по долгу службы должен благословить молодых, хотя он наверняка знает, что в этом доме Иегову не очень почитают.

Он взглянул на молодоженов: их глаза излучали ослепительное сияние. Но это было, скорее, отражением плотской страсти, чем выражением религиозного благочестия. Из всех высших благ, дарованных нам Всевышним, эта страсть, может быть, и есть самый желанный на свете дар.

И тут случился второй непредвиденный инцидент, забавный и досадный одновременно, который, тем не менее, впечатлил всех присутствующих на торжестве пуще прежнего. В самый разгар молитвы маленький волнистый попугайчик в порыве бешеной страсти стал недвусмысленно запрыгивать на свою подружку, но, к всеобщему удивлению и разочарованию, самочка упорно отказывалась должным образом отвечать на его порыв. Вплоть до сегодняшнего дня она проявляла все признаки беспримерной страсти, с готовностью отвечая на его пылкие ухаживания. Теперь же она неожиданно выказала холодную неприязнь, упорно отвергая его настойчивые домогательства.