Франтишек Ставинога - Солнечный день

Кроме вышеприведенного, что само говорит за себя, Ирка Бернат был пьяницей. Тихий, хроник, довольно редкого типа, «не просыхающий», но и не бросающийся в глаза. Он пил постоянно, тайком и никогда не доходил до такой степени опьянения, чтобы ввязаться в пьяную драку, не заплатить по счету или после пьянки прогулять смену. А если последнее и случалось, то не столь часто, чтобы Ирка Бернат не смог рассчитывать на укоренившуюся и само собой разумеющуюся снисходительность коллектива. С каждым, дескать, может случиться.

Если подытожить, то Ирка Бернат был паразит и тунеядец, но вел себя так, что вроде бы не нарушал ни уголовное, ни трудовое законодательство. Говоря официальным языком, он жил обычной жизнью и не нарушал кодекса, а если сопоставить с тем вкладом, что он вносил в копилку общества, то жил он отнюдь не плохо. Имел обеспеченное Конституцией право на труд и зорко следил, чтобы не подставить свой бок под удар Болденке, то есть не дать возможности шахте расстаться с ним, что она сделала бы с превеликой радостью. Надо сказать, зарплата его, соответствуя качеству работы, не была головокружительна, но положенное, по самому низкому, пятому разряду работы под землей, ему обязан был начислить даже самый строгий мастер. Это, конечно, не густо, но, пока была жива мать, тихая и обремененная заботами почтовая служащая, Ирка Бернат паразитировал на ее заработке и жил безбедно. После ее смерти он обеспечил себе опять же паразитическое существование, совершая жизненно важные шаги , вкладывая в это предприятие как основной капитал свою внешность. Выглядел он замкнутым, битым жизнью человеком лет тридцати-сорока, с интересным, мечтательным лицом, привлекательно седеющими висками, на нем безукоризненно сидел любой готовый костюм, и всегда находилась какая-нибудь разведенка, что хотела бы познакомиться с мужчиной, который стал бы для нее опорой на жизненном пути. Для Ирки же главное, чтобы она была материально обеспечена, как, скажем, заведующие мясными лавками или пивными. Лучше, чтоб бездетная. Ну а если имеются дети, то чтоб обязательно взрослые, уже покинувшие родительский дом и материально от нее независимые.

Все это, прежде чем сделать очередной «жизненно важный шаг», Ирка Бернат тщательно выяснял. И прежде чем жаждущая опоры сожительница обнаруживала, что за гладкой, красивой физиономией и трогательно седеющими висками не слишком старательно скрываются душевная и моральная пустота и чистейшей воды эгоизм, проходили два-три месяца райской жизни.

В длинном ряду «жизненно важных шагов» Ирки Берната появлялась даже совсем молоденькая стюардесса чехословацкого аэрофлота, которая поначалу забрасывала своего легкообретенного кумира иноземными алкогольными напитками и тряпками, а потом вернулась в отчий дом, который чуть не взорвала в результате неудачной попытки отравиться газом.

Тут несчастный отец стюардессы наконец-то решился на радикальное, хотя и запоздалое, вмешательство при помощи ремня, что возымело на влюбленную девицу исключительно успокаивающее действие.

Когда Ирка Бернат потребовал от меня услуги, выражающейся в составлении ответа на объявление, сего вечного жениха знали уже широко окрест все дамы, жаждущие опоры и предлагающие верность до гроба. Они живописали его исключительное ничтожество, беспримерную леность и бесчувственность, его омерзительную привычку притаскивать вечером к совместному ложу ящик с пивом и напиваться до немоты, храпеть и абсолютно игнорировать какие бы то ни было проявления супружеских чувств. Кроме всего перечисленного, у него бывали, правда редкие, приступы пьяного буйства. При всей своей красоте он в конце концов становился противен любой женщине. И еще они рассказывали о его принципиальном нежелании легализовать отношения, оставляя за собой лишь ни к чему не обязывающее право жить по формуле «и в девках, и замужем».

В последнее время Ирка Бернат стремительно катился по наклонной вниз. Теперешняя подруга, шагающая с ним вместе по жизни, владелица маленького «фиата» и обшарпанного чемоданчика с самым необходимым, выдерживала его почти год. Это можно объяснить тем обстоятельством, что была она по профессии механиком рентгеновской аппаратуры, постоянно находилась в разъездах и дома не задерживалась. По-своему она была личностью незаурядной и в прошлом вскружила голову не одному суровому мужчине. Сойдясь с Иркой Бернатом, она поклялась себе, что этот будет последним. Жизнь уже подготовила ее к фингалам под глазами и долгам в пивной. Она была согласна в день получки являться на шахту за его зарплатой, чтобы иметь хоть что-то на жизнь. Не боялась ничего, кроме одиночества, но вскоре поняла, что и в безбрежном океане, после кораблекрушения, ухватившись за бревно, она не могла бы чувствовать себя более одинокой, чем в совместной жизни с Иркой Бернатом. Итак, влюбленность с первого взгляда, от которой не убереглась даже ее огрубевшая душа, быстро улетучилась. Быть может, именно в ту минуту, когда я оказывал Ирке Бернату вышеуказанную сомнительную услугу, она уже укладывала свой скромный чемоданчик и заводила старенький «фиат». Подленькая суть Ирки Берната нанесла удар под дых даже ей, такому опытному борцу за пылающий семейный очаг.