Илья Щербинин - Старый Тогур

Было не по-утреннему тихо, как-то по-особому, точно все вокруг повымерло от одного только появления здесь человека, но нет, в этот раз была виновата сама природа. Всюду пепел и чернота, мертвая, вечная чернота, чернота без компромиссов — первозданный хаос. Никто и ничто не могло выжить здесь, и потому Паша бегом побежал к озеру, бросил лодку на воду и выгребся туда, где должен был лежать этот чертов камень.

Итолько здесь он, наконец, остановился: «Зачем я это делаю? Кому, что хочу доказать? Надо бросать все и бежать, бежать прочь отсюда». Но остановка эта была лишь мгновением, и он снова окунулся в безумие.

Он надел маску и нырнул. Вода больше напоминала масло, мешала передвигаться и точно выталкивала его из себя. Он нырял, выныривал и снова нырял, и только после десятой попытки он наткнулся на метеорит. Паша чуть не закричал от радости. Вынырнул, взял два конца невода, нырнул, подсунул под метеорит и снова вынырнул; столкнул метеорит на невод, взял за четыре конца, выбрался на берег и, перебарывая усталость, вытащил камень. Черный монолит снова вдохнул земной воздух и зловеще блеснул гладкими гранями. Паша перетаскал вещи в лодку и вернулся за камнем. Поднатужился, и кое-как приподняв метеорит, понес его на берег. Он останавливался, раз пять или шесть, чтобы передохнуть, пока не дошел до реки, а там положил метеорит на берегу и сел на корень покурить. Голова кружилась, мысли путались, он был во власти этого чертова камня.

Паша снова поднял монолит и стал спускаться вниз, ноги стали разъезжаться, и он лишь в самый последний момент понял, что это конец. Паша упал в реку почти беззвучно и тотчас следом в то место, где была его голова, со звуком лопнувшей шины упал метеорит.

И снова стало тихо. Точно скорбело небо по большому горю, за душу сиротскую.

Стоял горячий август.

Мало кто из деревенских жителей любит зиму, когда, кажется, что все вокруг умерло и превратилось в пустыню. Но есть и такие, кто готов все на свете отдать за бодрящее морозное утро. Когда воздух искрится и сверкает, когда все в мире хорошо, когда жизнь только начинается.

Дед Матвей уже четыре года как вышел на пенсию и жил вместе с женой Агафьей Тихоновной только натуральным хозяйством, и уж пять лет, как взяли они к себе осиротевшего Сашку Митрохина, внука брата Матвея, Ивана. Хорошо когда кормилец лес под боком. Часов эдак в десять, когда Сашка уже давно в школе, а Агафья ушла в магазин, просыпается дед Матвей. Растапливает печь, выпивает кружку горячего чая, а потом надевает свой роскошный овечий тулуп, забрасывает на плечо ружье встает на снегоступы и уходит в лес. И не столько поохотиться, сколько прогуляться и подышать свежим лесным воздухом. Пройдет своими нахоженными тропами, посмотрит капканы, да следы, постреляет по куропаткам, да и часа через четыре вернется домой бодрый и довольный. В это же время возвращается домой и Сашка. Агафья Тихоновна собирает им на стол свежеиспеченных пирожков с молоком, и как два закадычных друга старик и ребенок болтают почти обо всем подряд.

Вечером в доме Агафьи и Матвея всегда шумно и весело, Сашка и несколько его школьных друзей устраивают посиделки. Так здорово, когда вечером за окном гуляет вьюга, сесть у печки в которой трещат поленья и рассказывать страшные истории и другие байки. В восемь вечера за ребятами приходят взрослые, и, заговорившись с Агафьей и Матвеем, уходят лишь к десяти, когда глаза вымотавшихся за день детей начинают слипаться.

По воскресеньям Матвей водил в лес весь Сашкин класс, учил их лесной жизни. Так было и в последнее воскресенье февраля (27 го).

В десять утра вся компания собралась у калитки: полтора десятка детей не считая Сашки, Матвей Митрохин, Егор Сычев, отец ближайшего Сашкиного друга Васьки Сычева, Силантий Митрохин и Григорий Яковлевич Польский, Сашкин классный руководитель. Собрались и стоят.

— Чего стоим, — не вытерпел Силантий

— Агафья просила обождать.

— Ну и долго четыре мужика и пятнадцать детей, будут ждать одну бабу,- попытался сострить Силантий

— Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала,- ответил резко Матвей, — не тебя ли Силюшка мы ждали в прошлое воскресенье целый час.

— А что, чуть что так сразу Силантий? Я то что, детям не терпится,- забурчал под нос старик.

— Ты братец на детей не пеняй

— Да, ладно тебе, вона Агафья Идет

Агафья укутанная в темную шаль вышла из дому, чтобы проводить ходоков, подошла, обняла Матвея, засунула горсть конфет Сашке в карман, и сказала: «Ну, с богом!»