Илья Щербинин - Старый Тогур

Фотограф Илья Щербинин

© Илья Щербинин, 2017

© Илья Щербинин, фотографии, 2017

ISBN 978-5-4474-0033-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Истории, которые здесь описаны, действительно были, их рассказал мне мой друг писатель Николай Витальев. Когда же я его спросил, почему он сам их не напишет, то он ответил, что не может, так как пишет труд всей своей жизни. Так и появился Старый Тогур: село не маленькое, но и не очень крупное, среднее, и житель тоже средний, как везде в России.

Велика и угрюма наша Россия, странна, мятежна, непостоянна.

В одну минуту готов подняться её славный народ, и так же в одну минуту затихнуть ни с того ни с сего. Велики люди российские душой и помыслом; велики делами истинными и слабостями вековыми, велики верою в лучшее будущее да в «царя батюшку».

Огромна и бесконечна земля Русская: сколько людей хороших взрастила, сколько тайн открыла, и сколько еще спрятано, всего не перечесть. Добру учит нас она, истине и простоте. Разбрелись по деревням да городам люди русские: правду в народ нести; с делом ли с помыслом, но растворились они в общей массе человеческой…

Вечерами, когда на изрядно заросшую реку Ангу опускалось солнце и погружалось в её сирые воды; когда пастухи пригоняли деревенских коров с пастбища, неся за спиной изрядно похудевшие за день рюкзаки; когда деревенские мальчишки толпами валили к реке, кто искупаться, а кто и по родительскому наставлению; за кормилицей своей, коровой Мартой, приходил древний старик. Кто он и откуда никто не ведает, словно был он всегда частью этой земли, вечной, как природа.

Подойдет к реке, посмотрит куда-то в даль, за неё, вздохнет и присядет на одну из старых лодок разбросанных по берегу. Долго, долго, пока не появятся за рекой пастухи, будет он всматриваться в ярко-алую от света заходящего солнца небесную кайму, и лишь услышав зов своей Марты, медленно, точно приходя в себя после долгого сна, привстанет и подойдет к орде мальчишек, толпящихся у переправы.

Вот из-за леса показывается стадо: уставшие коровы, еле волокущие домой ноги и молодые бойкие бычки не желающие упускать момент. Вот один рыжеватый гонит впереди всего стада годовалого пегого бычка. Тот вдруг разворачивается навстречу неприятностям, и дело принимает противоположный оборот. Пастухи идут следом медленно, спокойно и лишь изредка, не обращая внимания на усталость, то один, то другой спешит разогнать бычков-забияк, пока в их незатейливые игры не включилось все стадо. Завидев встречающих, коровы принимаются дружно петь приветственный марш и, надрывая связки, врываются в воду, разрезая ее острым клином.

Старик встретит свою Мартушу у переправы, даст хлеба и кусок сахару, посмотрит в её блестящие глаза, поцелует в лоб и скажет: «НУ что, пойдем…» Корова тряхнет головой и медленно потянется вслед за стариком, время от времени подставляя свой бок ему под руку для опоры.

И идут они, постепенно растворяясь в вечернем тумане, пока не исчезнут вовсе, словно их и не было.

А деревня еще долго шумит и бурлит, не обращая внимания на уходящих неизвестно куда старика и корову. Привыкли…

Была тихая лунная ночь. Небо сплошь усыпанное мелкими звездами дышало пустотой и обволакивало млечным полотном небесную хозяйку. Она же заглядывала в окна домов и приносила людям покой, даря им детские воспоминания. Луна долго долго блуждала по небу, пока вдруг у очередного окна не замерла, наблюдая за молодым парнем, и в этот момент все светила замерли вместе в ней. Парень метался во сне и кричал: «Помню! Помню! Помню!», и луна вошла…

«Восьмилетний Костя на всей возможной скорости сбежал со склона холма и посмотрел в даль, на берег реки.» Кажется, не опоздал», — думал он, и принимался еще быстрее работать ногами. Все чаще и чаще, а ноги, точно специально, сопротивлялись и не слушались. И вкручивались в землю, поднимая столбы пыли такой высоты, точно бежит конь, а не человек.

Обливаясь потом, задыхаясь от бега, Костя ворвался в самую гущу толпы деревенских мальчишек, прошел её насквозь, не успев остановиться, плюхнулся в воду и немедленно отведал «вкуснейшей» речной водички. Кто его вытащил и поставил на ноги, он не помнил, помнил только, что стоял в кругу смеющихся пацанов, красный как рак, не в силах сказать ни слова. Он молчал, а мальчишки смеялись, и смех этот был подобен скрежету гвоздя по стеклу, и Костя не выдержал, развернулся и пошел сел на одну из алюминиевых лодок. Во рту остался неприятный вкус, точно пожевал рыбьей чешуи, и как не старался мальчик, он не смог от него избавиться. Окружающие же продолжали умирать со смеху, поглядывая на него.