Илья Щербинин - Старый Тогур

— Ничего,- ободрял его Матвей,- мы эту штуку безо всякого оборудования найдем: зайдем пару раз с неводом и вытащим твой небесный камень. Пошли еще по одной выпьем.

Миша ушел, забыл закрыть контейнер, и к вечеру он уже был совершенно обчищен детворой. Всю среду пьяные ученые собирали по селу свои компьютеры и другие приборы. Четверг и пятница прошли, так же как и понедельник, а в субботу лето кончилось.

Еще ночью с пятницы на субботу пошел дождь, да такой, что все улицы превратились в сплошное месиво. Дождь лил и лил весь субботний день. Конечно, гулявшим это не помешало, они лишь сменили дислокацию, но что-то говорило деду Матвею, что эта делегация теперь уже уедет ни с чем, если не случится чудо. Но чуда не случилось. Дождь продолжился и в ночь на воскресенье; река перекрыла дорогу в четырех местах, и её не на чем было преодолеть после таких ливней.

Стоял горячий август…

Это было раннее сырое воскресное утро. Матвей, еле соображая, в пять утра выгнал корову пастись и вернулся в постель к жене. Агафья Тихоновна обычно крепко спала под шум дождя, но в этот раз как-то быстро проснулась.

— Агафьюшка…- позвал Матвей.

— А..- сквозь сон отозвалась жена.

— Чего делать то будем, с этими учеными?

— Ничего не будем. Спи старый,- сказала Агафья и перевернулась на другой бок.

— Агафьюшка… ка… — решился на вторую попытку Матвей.

— Ну чего тебе? Неймется, что ли?

— Я ж пообещал, бес попутал я и пообещал.

— Кому?

— Мишке…

— Ну, раз пообещал, придется выполнять, зато следующий раз думай, что говорить и что обещать, дурная твоя голова.

— Следующий раз буду,- ответил Матвей и закрыл глаза.

«Да сколько было уж этих следующих, пора бы за ум взяться», — подумала про себя Агафья Тихоновна. И снова заснула под шепот дождя.

Уже в шесть утра Пашка Митрохин был на ногах. Приготовил Сашке с Васькой завтрак, выгнал корову, убрал в сенях и стал готовить снасти. Он был заботливым отцом, безумно любил сына и готов был все отдать ради его счастья. Но сейчас для счастья нужны были деньги, чтобы собрать Сашу в школу, а денег не было. Даже если они наловит сегодня рыбы, этого хватит только на учебники да тетради, а вот надеть сыну на первое сентября будет нечего. Последние галоши он износил летом, не идти же ему в новый учебный год с голыми ногами. Чтобы быстро заработать денег столько, сколько надо оставался лишь один вариант, но об этом Паша даже запретил себе думать, слишком опасно это было. Вот они — молот и наковальня, когда хочешь сделать, и не можешь, а то, что можешь недостаточно, и проклинаешь себя за это и винишь. Нечто похожее Пашка чувствовал, когда умирала его Оля, Сашина мать, безысходность страшная и удручающая.. И он, Паша, не знает, что делать дальше. А дождь все лил и лил.

В это серое утро Матвей разбудил Мишу не пузырем самогонки, а ушатом ледяной колодезной воды:

— Подъем астрономы,- рявкнул Матвей и плеснул из ковша Сергею и Владику на кровати. Те с криками подскакивали с постелей.

— Так, слушай мою команду!- продолжал Матвей,- Ровным строем на кухню шагом марш, раз, два!

Наконец, когда «горе ученые» привели себя в порядок, Матвей собрал их на веранде и сказал:

— Значит так, у нас чрезвычайное положение и потому выпивка отменяется. Это во первых. Во вторых, как только закончится дождь, мы немедленно выезжаем на место. После такого разгула стихии туда можно добраться только по воде, а во время грозы в переполненной лодке плыть не безопасно. Но, если дождь не закончится к четырем вечера, то вы свое счастье можете считать пропитым, ехать туда семь часов, а к озеру, как ни крути надо засветло попасть, а завтра в двенадцать у вас автобус, так что молите бога.

Ученые покряхтели, покряхтели да разошлись по комнатам, в одиночку коротать часы ожидания.

Кап, кап идет дождь, тик так бежит время. Дождь не перестал и в час, и в три, и в четыре, а в пять все снова запили.

Паша зашил на крыльце последнюю сетку и зашел в дом затопить печь. Долго не мог найти спички и спросил у сына, а тот не ответил, просто сидел у окна и плакал.

— Ты чего Саша?- изумился отец, но сын не отвечал. Крупные слезы скатывались по щекам и мерной дробью падали на подоконник. Паша подошел и обнял сына, пытаясь успокоить, но плачь только усилился.

— Ну, все… все… успокойся… все хорошо?

— Нет,- отвечал гнусаво, сквозь слезы мальчик.

— Что случилось?

— Папа… Кряк, мы его бросили, и он погиб, да?

— Нет, ну с чего ты взял? Он не погиб, я уверен.