Илья Щербинин - Старый Тогур

Он медленно поднялся на крыльцо, доски заскрипели под ногами так, что у него пробежал холодок по коже. Наконец, собравшись с мыслями, он постучал. Тихо. «Вот ещё их и дома к тому же нет. Надо было позвонить», — выругался он про себя. Но позвонить было нельзя, он боялся, что ему откажут, а так отказать было сложнее, как никак они уже приехали, и поставили хозяев перед фактом. Да, ну и работёнка.

Он уже собирался уйти, как вдруг дверь отворилась, и на пороге появился Матвей Васильевич Митрохин. Он громко крикнул в дом : «Я же говорил, стучались!»-, вышел на крыльцо и прямо таки уставился на этого, как ему показалось, иностранца.

— Ч… Чем могу быть полезен…? — его так и подмывало сказать «сэр», но было как-то неудобно и Матвей сдержался, из последних сил, но сдержался.

И вдруг «иностранец начал смеяться, нет, не смеяться, а хохотать или даже ржать, да так громко и неистово, что Матвею стало не по себе: уж не сатана ли самолично пожаловал к нему в гости. Матвей пристыжено опустил глаза. Увидев это «иностранец» перестал тотчас смеяться и, к удивлению Матвея, на чистейшем русском языке, если таковой вообще существует, сказал:

— Дядь Матвей, вы чего? Это ж я, Миша…

И тут настал черед ржать Матвея, да так, что слезы градом хлынули от этого смеха, а на крыльцо выбежала Агафья и кинулась на Матвея, не замечая гостя:

— Ты чего ржешь, как лошадь, старый!? Совсем из ума выжил, что ли!!! Напугал до смерти, думала, случилось что, а ты ржешь!!! Ну даешь, ну даешь,- запричитала Агафья.

— Ты, чего ругаешься, Агафьюшка,- наконец остановившись, сказал Матвей,- лучше смотри, кто к нам пожаловал.

— А это кто?- Агафья уставилась на «человека в черном».

— Племянник твой.- сказал Матвей и снова начал смеяться.

— Миша?- Агафья еще явно не верила и потому проверяла незнакомца, толи по голосу, толи по взгляду, то ли лишь по одному ей известному признаку.

— Миша,- ответил племянник и тотчас утонул в объятьях тетки,- А с этим что?- спросил он, указав на Матвея, который уже покраснел как рак, от новой порции смеха, и казалось, сейчас лопнет, как воздушный шар.

— А,- махнула она рукой,- сейчас вылечу,- подошла к мужу и слегка тряхнула его,- кто много смеётся, тот много плачет.

— Не каркай,- слегка огрызнулся успокоившийся Матвей и пулей улетел в дом.

— За самогонкой пошел.- подмигнула Агафья Мише,- Отчего не позвонил, не предупредил, мы бы ужин приготовили, встретили.

— Времени не было тетка, да и ни к чему все это, я ж по делу, и максимум на неделю.

— Ну и какое «дело», у ученого мужа в нашей деревне,- сказала Агафья немного искусственным тоном и засмеялась.

— Я… Ну, как бы это сказать…- начал ломаться Миша,- В общем об этом говорить пока рано, сначала главное…

— А!- схватилась за голову Агафья,- прости меня старую, забыла: ты же с дороги. Пошли в дом.

— Да нет, я не об этом. Как бы это сказать… Я не один, со мной еще двое коллег по работе.

— Господи, Миша, ты чего ломаешься, мы же свои, какие могут быть вопросы, конечно, оставайтесь у нас. А где твои коллеги? Поди, на вокзале бросил. Не переживай, сейчас Матвея отправим, он съездит, привезет.

— Да нет, они здесь за калиткой сидят, ждут.

— Ты бросил их за калиткой? Миша, иди сейчас же зови их в дом!- повелительным голосом сказала Агафья и повернулась к входящему Матвею,- да подожди ты со своей самогонкой, они же только с дороги, устали, есть хотят.

— Да мы же только по одной, за приезд.

— Я сказала, подожди до вечера,- гаркнула Агафья, и добавила уже спокойным тоном,- и к твоему сведению рюмок надо не две, а четыре.

— Ты ж не пьешь,- не понял Матвей.

— Да не мне,- покачала головой Агафья,- Миша к твоему сведению с друзьями приехал, по важному делу.

— Так бы сразу и сказала,- обиделся Матвей,- а то, четыре рюмки, четыре рюмки,- и, повесив нос, он ушел в дом.

Тем временем вернулся Миша, ведя с собой двух своих друзей: одного маленького и худого, тоже в черном костюме, он представил как Сергея, а второго — высокого брюнета, явно с примесью горной крови, носившего на носу странные раскосые очки, назвал Владом. Рассмотрев их хорошенько, чтобы не перепутать, Агафья повела их в дом. Она провела их в самую дальнюю комнату из трех. В ней стояли две кровати, по углам висели книжные полки, а в центре комнаты в эмалированном белом ведре стоял фикус, упиравшийся листьями в потолок.

— Здесь спят мои внуки, когда приезжают погостить, но они уже уехали, и теперь здесь будете спать вы,- обратилась она к Сергею и Владу,- а тебе Миша в зале диван раскрывать придется.