Себастьян Фолкс - Энглби

«Порою кажется, что мне следовало стать писателем-новеллистом, а не ученым», — признавался он сам, словно предупреждая своих последователей, что Анна, Эмми, Люси и прочие описанные им «истерички» — всего лишь книжные персонажи. И при этом настаивал, что вся эта беллетристика — чистая правда, даже когда выяснялось, что никакой «истерии» не существует, по крайней мере в том виде, в каком он ее представлял, а эти знаменитые барышни, методика исцеления которых должна была стать панацеей для всех и каждого, вовсе не исцелились и продолжали сучить ногами или цепенеть по причине эпилепсии, а в одном случае даже синдрома Туретта — по имени бывшего коллеги Фрейда в Париже!

Но с другой стороны…

Едва ли кто-то из нас считает, что Иисус Христос правда был Сыном Божьим. В смысле, некоторые фундаменталисты в этом и теперь не сомневаются, но кроме них никто не может всерьез верить, что он Бог — сын ли его, аватар или ипостась.

Однако это не повод утверждать, что учение Христа совсем уж бессмысленно. Он проповедовал правильные вещи, и не стоит выплескивать этого высоконравственного младенца вместе с мутной водой суеверий.

Так и с Фрейдом. Пусть его учение опирается на спекуляции и некорректность, но за долгие годы практики у этого новеллиста — О. Генри от медицины — могли возникать и озарения, почему нет? В смысле, человек он был неглупый и с многолетней практикой.

И неужели мы сами так преуспели в поисках человеческого счастья, а наши исследования столь безупречны, чтобы пренебрегать подобным уникальным опытом, сколь бы сомнительной ни была репутация его субъекта?

Особенно если этот опыт, как теперь, работает на меня, давая шанс попасть в относительно цивильную больницу с «медикаментозным» лечением и трудотерапией — вместо тюрьмы строгого режима, где тебе сунут кулак в задницу в любое время дня и ночи.

Так я рассуждал, лежа на койке в свою последнюю ночь в камере: так я выкручивался, уговаривая себя.

МЕНЯ ЗОВУТ МАЙК ЭНГЛБИ, и я уже восемнадцатый год нахожусь в одном старинном заведении. Что-то знакомое, а? Только это не университет, а Лонгдейлская специализированная клиника (прежнее название — «Психиатрическая больница тюремного типа») в деревне Верхний Рукли.

Сегодня 7 марта 2006 года. И если я правильно понял, фильм про ковбоев-геев [54] Имеется в виду фильм режиссера Энга Ли «Горбатая гора». ( Прим. перев. ) только что получил «Оскара». Мне всего 52 года, но я уже ощущаю некоторую оторванность от мира, что неудивительно с учетом всех проведенных тут лет.

От мира я отрезан, но воспоминания о прошлом в последнее время слегка прояснились. А раз так, пора продолжить мой рассказ о том, что было дальше. У меня нет доступа к прежним записям, хотя все они хранятся в здешнем архиве и нередко цитируются теми, кто со мной «работает». Думаю, мне позволят в них заглянуть, если я попрошу как следует, но зачем, если я прекрасно помню их и так?

Прояснение в мозгу, честно говоря, палка о двух концах. Но факт налицо: после нескольких лет как в тумане (вероятно, медикаментозном) моя память не только обрела прежний энциклопедический охват, но сумела подлатать провалы — плюс добавилась четкая фокусировка на деталях.

Для начала — день моего прибытия сюда, семнадцать лет назад.

Раздражало, что в заднее окно полицейского фургона было видно слишком мало Верхнего Рукли. Когда тебя доставляют в специальное заведение на «неопределенный» срок, вид из окна оказывается предметом немаловажным. Странное дело — визуалом я никогда не был, но за девять месяцев предварительного заключения вид камеры мне обрыд настолько, что отчаянно хотелось хоть какого-то обзора.

В фургонное окошко можно было заглянуть, только если встать, но тогда оба моих конвоира начинали нервничать. Тем не менее я ощутил, что мы свернули на центральную улицу, а сквозь зарешеченное зеркальное стекло узнал табачный магазинчик: на его заднем дворе я когда-то разживался блоками, которые передавал потом Дурику Топли для перепродажи в «Корме Джексона».

Это успокоило. Не знаю почему.

И еще одна странность. Все пять лет в Чатфилде, несмотря на сирену каждый понедельник и это «Сэр, сэр, это Крыса сбежал», я имел крайне смутное представление о местоположении Лонгдейла. Указателей в деревне не было, к тому же подросток смотрит большей частью себе под ноги. Да если бы тогда в Коллингеме в соседних со мной спальнях поселили Джона Леннона и кинодиву Ракель Уэлч, я бы только хмыкнул, потому что зубрил французский, устный и письменный, для Жбана Бенсона. Большинство людей так и существуют: живут не сознавая, сознают не понимая, понимают — но урывками.