Геннадий Марченко - Выживший

- Варя! Варя, я тебя прошу, не уходи.

Но она ушла, так и не произнеся ни слова.

Я проснулся. Проснулся весь в липком, холодном поту. Кости ломило неимоверно, но температуры точно не было, что и подтвердил Фрол Кузьмич, оторвавшись от копошения возле остывшей под утро печки.

- Видно, зелье мое на пользу тебе пошло, - с удовлетворением заметил он. - А что за Варю ты в бреду поминал?

- Варю? А-а-а... Это одна моя знакомая.

- Ясно, - хмыкнул в бороду охотник. - Пойду в чайник снежку накидаю.

Через полчаса мы сидели за столом, уминая нехитрую снедь, где главным блюдом была пшенная каша с кусками свиной тушенки.

- Это из моих запасов, твою последнюю банку пока не брал, - пояснил с улыбкой Кузьмич.

Так же на столе были сухари, вяленая оленина и мед с орехами, а в финале Фрол Кузьмич наполнил мою кружку ароматным, настоянным на разнотравье чаем. Айве хозяин тоже кинул в чеплажку каши с тушенкой, и она неторопясь лакала свою порцию, изредка косясь в нашу сторону.

Я радовался своему жору, значит - иду на поправку. Последние крошки Кузьмич аккуратно смахнул со стола в ладонь и отправил себе в рот, в котором виднелись вполне здоровые зубы во вполне приличном количестве. Похоже, с цингой они не дружили, а вот мои десны уже начинали кровоточить, о чем я с грустью сообщил хозяину зимовья.

- А для того и растет на наших болотах клюковка, чтобы от болезней разных помогать, - заметил Фрол Кузьмич. - Она у меня и замороженная тут имеется, и в сушеном виде. Я тебе отвар будут давать пить, пока не поправишься, а опосля просто для здоровья принимать ее можно.

- В качестве профилактики, - подсказал я.

- Не знаю, про какую филактику ты говоришь, но при цинге клюква - первое дело.

Кузьмич помолчал, а затем, взглянув мне в глаза, спросил:

- А ты, мил человек, ежели не секрет, за что в лагерь угодил?

- За девушку одну вступился. В Одессе дело было, я докером работал, а она была комсоргом порта. Сидели в кафе, тут одна компания начала в ее адрес колкости отпускать, ну я и подошёл к ним, попросил извиниться.

- Не захотели? - скорее утверждая, чем спрашивая, хмыкнул хозяин.

- Угу, ещё и на меня начали бочку катить. Предложил выйти поговорить на улицу - они прямо в кафе устроили разборки. Положил там всех, а сынок какого-то там партийного начальника со сломанной челюстью оказался в больнице. Вот за него-то, так думаю, мне шесть лет и впаяли.

- А твою кралю часом не Варей звали?

- Хм... Она.

- Ну, я так и подумал, - дернул себя за бороду Кузьмич. - А в какую сторону таперича путь держишь?

Сказать? Ну а что, и так понятно, что иду на север, а что там может быть, кроме Архангельска? Левее к западу, правда, финская граница... В принципе, охотник вызывал у меня доверие, почему бы и не поделиться планами, которые пока пребывали, между прочим, в весьма зачаточном состоянии.

- На север иду, думаю, может, удастся в Архангельске пробраться на какое-нибудь заграничное судно. А там... Просто уплыть подальше.

- Дык навигации сейчас никакой, до мая, считай, льды стоять будут. Доберешься до Архангельска, начнешь бродить по городу, искать жилье и пропитание, тебя первый патруль и прищучит. Или люди добрые сдадут, разницы нет.

- Так что же вы предлагаете?

- Я бы на твоем месте пока не дергался, месяца три тут пожил, а затем уже можно и дальше идти.

- А можно?

- Дык чего ж мне, жалко что ли? Окромя меня здесь никто почитай и не появляется. С голоду не помрешь, кое-какие припасы в подполе есть, да и я буду наведываться раз в месяц. Дровишек уж нарубить-то сможешь, вон колун в углу стоит, отвары какие варить - подскажу.

- А если погоня все-таки набредет на вашу заимку?

- Оно, конечно, всякое может быть, - философски заметил Кузьмич. - Иногда и баба пятерню рожает, у нас такое было три года назад, вот те крест. Однако ж, другого ничего предложить не могу. Идти тебе через зимнюю тайгу, тем паче в таком состоянии, всё равно нельзя. Ну как, остаешься?

- Остаюсь, - ответил я после лёгкой заминки.

- Ну и ладно. Тогда давай, обживайся, попозже я тебе покажу, что в подполе хранится, а я пока шкурками займусь.

В следующие два часа охотник соскабливал со шкурок жир, прирези мяса и сухожилия, протирал тряпкой с опилками и натягивал на деревянные дощечки в метре от печки. Назывались они 'правилки', как объяснил Кузьмич. Беличьи на мелкие, шкурку росомахи - на 'правилку' покрупнее.

- Теперь пусть сохнет, - с чувством выполненного долга произнес охотник. - А я пока раствором займусь.