Захария Станку - Ветер и дождь

Среди рассказчиков, проявлявших особую настойчивость, выделялись два человека: Майер с моноклем и сеньор Алонсо. Майер с моноклем действительно носил монокль. Этот монокль торчал у него в глазу, даже когда он ложился спать. Однажды его спросили:

— Господин Майер, и в ванной вы тоже не снимаете свой монокль?

— Нет, дорогой, я кладу его на туалетный столик, а то он запотеет.

— А на любовном свидании?

— Это смотря по обстоятельствам. Дома я кладу монокль на стол. Но если это случается где-нибудь в другом месте, я прячу монокль в жилетный карман.

В первый же день моего пребывания в лагере ко мне подошел этот человек с моноклем. Он протянул руку и сказал:

— Здравствуйте, господин Станку. Очень рад с вами познакомиться. Очень, очень рад. Разрешите представиться: Майер с моноклем.

Увидев мое недоумение, он пояснил:

— Так меня зовут все. Дело в том, что в Бухаресте немало людей по фамилии Майер; одного зовут Руди, другого Сами, третьего Иозеф. Но во всем Бухаресте только один Майер носит монокль. И это я. По этому признаку меня и отличают от всех остальных Майеров. Сейчас я расскажу вам свою историю. То, что со мной произошло, — настоящий скандал. Представьте: полиция получает приказ арестовать инженера Майера. Должен вам сказать, что среди множества бухарестских Майеров есть и инженер. К несчастью, он еще приходится мне братом. Но мы давно в ссоре. Мне этот брат не по душе. Всю жизнь он был чокнутым и даже занимался политикой. Это его личное дело. Меня политика не интересует. Я интересуюсь только своим домом и семьей. Я всегда вел скромную и добродетельную семейную жизнь. Зачем мне политика? Но вот приходят ко мне агенты полиции и объявляют, что собираются выслать меня в лагерь. Я спрашиваю: это еще что за фокусы? Почему я должен ехать в лагерь? Я ведь ничего противозаконного не сделал.

— Ладно, ладно, — говорят агенты. — У нас нет времени на дискуссии. Поехали в полицию!

В полиции я тоже пробовал протестовать: на каком основании меня арестовали? Отвечают:

— Разве вы не инженер Майер?

Я рассмеялся. Полиция не очень-то подходящее место для смеха, но я все же рассмеялся и говорю:

— Прекрасно! Если вам дан приказ арестовать инженера Майера — арестуйте его. А я не инженер Майер.

— Как это так? — кричит полицейский комиссар. — Разве вы не инженер Майер?

— Нет.

— А кто же инженер Майер?

— Мой брат.

— Не притворяйтесь! Вы инженер Майер! Я взмолился:

— Господин комиссар, умоляю вас, доложите господину префекту бухарестской полиции, что произошла ошибка. Клянусь вам, я не инженер Майер. Я Майер с моноклем.

Комиссар сделал знак какому-то агенту и крикнул:

— Уведите его наверх!

Я еще хотел что-то сказать, но мне не дали опомниться и потащили наверх, на пятый этаж. Пешком. Я чуть не задохнулся. У меня слабое сердце… Вот и вся моя история. Как вы думаете: меня скоро освободят?

— Не знаю. Откуда мне знать?

— Вы не знаете? Да разве может это быть, чтобы вы не знали? Вас арестовали позднее, а в Бухаресте все знают мою историю. Весь город возмущен. Меня обязаны освободить!

Он ушел, расстроенный тем, что я так и не смог сказать ему ничего нового про его историю, которой «возмущен весь Бухарест». Но вечером того же дня он снова появился на пороге моей комнаты. Сначала он постучал в дверь. Он человек воспитанный.

— Войдите!

— Добрый вечер. Могу я вас побеспокоить?

— Пожалуйста. Садитесь.

— Спасибо.

Он медленно раздевается, снимает пальто, шляпу, шарф; на нем великолепный шерстяной шарф. Впрочем, все вещи, которые носит Майер с моноклем, великолепного качества. Сев на стул, он сразу же начал свое:

— Вы знаете мою историю? Что вы о ней скажете? Сейчас я вам объясню, как все произошло…

— Поговорим о чем-нибудь другом, господин Майер. Вы мне уже все рассказали, и я уже объяснил вам, что мне ничего про вас не известно.

Он обиделся. И даже слегка покраснел от обиды. Но через минуту-другую он вновь заладил свое:

— Умоляю вас, ответьте мне откровенно: можно ли примириться с таким возмутительным поступком полиции? Я не инженер Майер. Я Майер с моноклем. Я веду примерную семейную жизнь. Меня знает весь Бухарест…

Всякая попытка остановить его безнадежна. Наконец я вижу, что он немного устал, и спрашиваю:

— Все это очень хорошо, господин Майер. Но почему вы все время говорите о своей примерной семейной жизни? А я вот слышал, что вы большой донжуан…

Я ничего решительно о нем не слышал. Но он мне надоел… Однако мое замечание его не обидело. Более того, оно, кажется, ему польстило. Он вытер свой монокль белым шелковым платком с монограммой в углу и предложил: