Захария Станку - Ветер и дождь

Вот старый журналист Бенкиу, которого я и раньше встречал в бухарестских редакциях. Мне казалось, что я достаточно хорошо знаком с нравами нашей печати. Но оказалось, что я знаю далеко не все. На правах коллеги Бенкиу часто затевал со мной разговор о нашем ремесле и внутренне, наверно, не раз посмеивался над моей наивностью.

Статьи и заметки Бенкиу, которые ему удавалось публиковать в различных бухарестских газетах на протяжении многих лет, были написаны на одну тему: примарь столицы, примари столичных районов, муниципальные советники; все они без исключения — жулики. Бенкиу знал биографию каждого из них: где кто родился, какое у кого образование, кто на ком женат, когда занялся политикой и в каких жульнических аферах участвовал на своем веку. Он знал даже, куда вложена прибыль от каждой мошеннической операции.

— Вы когда-нибудь встречали господина Д.? — спрашивает Бенкиу.

— Да.

— Дом в парке «Делавранча» он построил, когда удлиняли маршрут двадцатого трамвая. Дом на улице Бонапарта — когда была электрифицирована линия на Василе Ласкар. Квартиры в жилом блоке «Извор» — когда асфальтировали шоссе Жиану. А когда Имре Аладар строил жилой блок «Базалтин», он одновременно построил и господину Д. виллу в парке «Элефтерия». Теперь она отдана в аренду послу Уругвая за два миллиона в год.

— Откуда вы все это знаете?

— А чем же, по-вашему, я занимался двадцать лет в бухарестских редакциях? Это моя профессия: репортер по муниципальным делам. Я обязан знать все, что имеет отношение к городскому самоуправлению. И уверяю вас, что я все это знаю.

Судя по тем сведениям, которыми он так и сыплет, можно не сомневаться, что он действительно знает об этом все.

— И могу подтвердить документами, — продолжает он. — Даже не копиями, а оригиналами. Все они в моих руках.

— Как же они к вам попали?

— Очень просто. У меня есть приятели среди чиновников бухарестской примарии. И во всех районных отделениях бухарестского муниципалитета. Предположим, мне нужно узнать, на каких условиях примария заключила с подрядчиком контракт об асфальтировании такой-то улицы. Я отправляюсь к моему приятелю и предлагаю ему определенную сумму за право взглянуть на контракт. Только взглянуть… Мой друг, бедный служащий, Получающий всего-навсего три-четыре тысячи лей в месяц, естественно, соглашается. Ведь от меня он получит двадцать тысяч! И лишь за то, что даст мне на несколько минут досье, в котором лежит интересующий меня контракт. Делается это так. Служащий берет из архива нужное досье и выходит с ним из комнаты под тем предлогом, что он должен показать его кому-нибудь из начальства. Между архивом и кабинетом начальника — уборная. А в уборной жду я… Служащий входит в уборную, держа под мышкой досье. Передает его мне. Я вхожу в кабину и запираюсь. Нахожу нужный мне контракт, вырываю его. Запихиваю в карман. Потом выхожу из кабины и отдаю досье служащему: «Спасибо, дорогой. Все в порядке — я прочитал то, что мне нужно». Вместе с досье я передаю ему конверт со взяткой.

— А служащий знал, что вы похищали нужный вам контракт?

— Нет. Зачем ему было это знать?

— И эти ваши приятели ни разу не попадались?

— Разумеется, нет. Служащих так много, и бюрократическая система так запутана, что, если б даже кто-нибудь вздумал произвести расследование, чтобы узнать, как исчезают бумаги, то все равно ничего бы не узнал. А я, заполучив контракт, теперь держал в своих руках и подрядчика и муниципального советника, заключивших свою темную сделку.

— А это как же?

— Проще простого! Обычно уже после первой заметки, в которой я намекал, что располагаю кое-какими сведениями о соответствующем деле, человек, которого это касалось, прибегал ко мне.

— Что это значит? — спрашивал он.

— Ничего особенного, — отвечал я. — Разве я виноват, что ты свинья?

— А что мне делать, чтобы не быть свиньей?

Я ему объяснял. Если он выполнял мое требование, то сразу же из свиньи превращался в ангела. К ангелам у меня не может быть никаких претензий. С ангелами я могу и подружиться, тем более что они топают по грешной земле, как и мы с вами… Вот так я и работал, пока один мерзавец не добился, чтобы меня арестовали. Но ничего… Война когда-нибудь кончится… О, только бы мне дожить до того времени, когда печать снова станет свободной…

Журналист Бенкиу мечтал о свободе шантажа… А вот другой лагерный тип — торговец живым товаром. Этот мечтал о любви. Только о любви…