Андрей Латыголец - «Годзилла»

***

Но всё хорошее когда-нибудь должно было закончится. Я стоял на посту, вдыхал запахи весны и смотрел на прохожих. В доме напротив, на втором этаже в тот вечер был «флэт». Видимо, хозяйка уехала на дачу и её дочка, двадцатилетняя потаскушка с красивым лицом и длинными тёмными волосами, устроила вечеринку. Я видел парочку её подруг. В основном превалировали мужские особи. Каждые пять минут они появлялись с девушкой на балконе, курили, пили из бокалов вино. По мере опьянения голоса их становились громче и развязанней.

Уже вечером, когда я в третий раз заступал на пост, из окна балкона доносилась музыка. Компания отрывалась, а я поглядывал в их сторону с чувством зависти и неудовлетворённости. В тот раз мастурбировать не получилось. Они куролесили до самого утра, постоянно выходя на балкон, с которого открывался отличный обзор во внутренний дворик корпуса и в частности на то место, где я ублажал свою похоть.

Тогда, встречая рассвет в пять утра, когда лучи солнца вылазили на поверхность города, сперва задевая купол цирка, отбрасывая от него яркий свет на калитку поста, проскальзывали через чугунную решётку своими длинными пальцами, касаясь асфальта вблизи стакана, я сходил с тумбы, погреться в их тепле и совершенно не догадывался, что это был мой последний караул на «дальняке».

Я стоял, оттаивая от прохладной майской ночи, поглядывая на балкон, в ожидании, что на нём появится тёмновласая бестия, выйдет нагой, чтобы подразнить меня своими пышными формами.

Потом Курюта поведал, что в ту ночь её трахнуло два мужика, при чём один из них прямо на балконе.

***

С четвертого поста меня сняли под шумок, заменив на Ниху и перевели на третий. Эра удалённого блаженства окончилась и отныне я стал патрулировать по самому короткому маршруту, который фиксировали сразу две камеры. Я был у всех, как на ладони. На третьем посту не было стакана, лишь телефон на углу министерства для связи с караулкой. Зато пост пересекался со вторым и я с лёгкостью мог переговариваться с часовым, коротая свои часы.

В карауле Потап раскрыл нашему периоду тайну, кому из нас повесят лычки. Я заранее знал, что Студнев поручил сержантам решить, кто из нас достоин этой почести. Потап был за старшего и именно он, по сути, выбрал будущих сержантов, тех, кто вовремя платил деньги, особо не задирался и был сговорчив. Ниха, Лесович и Гораев с Ранкой в одночасье сделались младшими сержантами. Сержанта хотели повесить и мне, но здесь воспрепятствовал Секач и настоял на неприметном Ранке. Прапор же сразу выбрал будущих дежурных по роте: меня и Муку. В роте Мука был ответственным по «холодной», такой же, как и Станок выходец из деревни, они с лёгкостью находили общий язык, поэтому выбор был очевиден. Меня же прапор, как и обещал, брал под своё крыло. Студнев установил, что дежурные при нём будут исключительно ефрейтора и нам повесят это неблагодарное звание. Ефрейторов намеревались дать Ратькову, Игнату и Индюку. Потап сказал, что Студень повесит сержантов ещё и прибывшим «слонам», дабы сравнять это недоразумение в отставании периодов, связанное с нашим поздним призывом.

Перевод в роту меня немного огорчал. В карауле за эти пол года я успел раступиться, о роте же я совершенно ничего не знал. Должность дежурного страшила, да и само нахождение в казарме немного будоражило: вечно на виду у «шакалов» и ротного.

Мирон заверял меня в обратном.

— Походишь пару раз и поймёшь, что караул это полная шляпа, особенно, когда из роты все в наряды сваливают.

В карауле новоявленных сержантов сразу же стали приучать к ремеслу. Отныне они не выполняли никаких грязных работ, следя за тем, как мы производим уборку. Пару раз из-за нашего недобросовестного полатёрства их даже поставили на кости.

— Запомните, — говорил им Гнилько, — если вы не будите ебать «слонов», вас будут нагибать вышестоящие, так что сами выбирайте на чьей вы стороне.

— Вы будущие сержанты и не должны бояться требовать выполнения поставленной задачи. Вы своё уже отпахали, так и скидывайте всю работу на других, если сами, конечно, не «слоны», — говорил Потап.

— Да «слоны» они, и всегда ими останутся, я их и по второму и по третьему периоду крестить буду, — сказал Секач. — Вы уйдёте, а мне здесь даже не с кем чаю попить будет.

— С Гурским попьёте, — сказал Ракута.

— Ну только что, да и тот «слон» печальный, хобот вун висит…

Пацаны стояли на костях, а мы старались быстро привести всё в порядок. Негоже было подставлять свой период.