Марк Черазини: Годзилла на краю света

Среда, 29 января 1992 г., 02:55 ночи, 75°15′ южной широты, 113°10′ восточной долготы, Земля Уилкса, Восточная Антарктида.

На нее смотрели мертвые глаза.

Девушка отскочила от безжизненного истерзанного тела, распростертого на дне провала в тысячелетнем льду. Она заморгала, а затем зеленые ее глаза расширились от потрясения. Рот ее, скрытый под толстым шерстяном шарфом — смазанный вазелином, чтобы не обветриться и спастись от сухости в этом суровом, сухом климате, — от изумления превратился в овал.

Первой ее мыслью было: «Этого не может быть».

Но она понимала, что именно это и произошло. Об этом говорили ей ее же глаза. Хотя Зои Кеммеринг было лишь пятнадцать лет, она уже немало повидала, чтобы доверять своим пяти чувствам больше, чем эмоциям. И кроме того, она уже успела повидать смерть за всю недолгую свою молодую жизнь, чтобы распознать все признаки ее присутствия здесь.

Зои пристально смотрела на человека, жестокая гибель которого оставила ее в полном одиночестве посреди замерзшей Антарктической пустыни. Его пустые глаза, словно в ответ, смотрели на нее, уже застывшие от холода в этом сухом климате, при резко минусовых температурах. Их уже покинула жажда открытия, которая привела сюда этого человека. Его прежде острый взгляд теперь превратился лишь в белый лед глазных яблок.

Единственное, что было ей хорошо знакомым в этом истерзанном трупе, это полуулыбка, застывшая на бородатом лице. Зои прекрасно помнила эту улыбку, ибо она наблюдала ее каждый день своей жизни. Иногда враги погибшего считали это выражение его лица ухмылкой, но Зои знала, что этот добрый и замечательный человек не был способен ни на кого ухмыляться. Эта полуулыбка проистекала из его убеждения в том, что жизнь является тайной, разгадать которую невозможно.

За всю свою жизнь Зои лишь раз видела, как эта улыбка однажды исчезла с его лица. Это было в тот день, когда умерла ее мама. Зои Кеммеринг смахнула навернувшиеся слезы, лишь теперь осознав, что стала сиротой.

Борясь со своим горем, грозившим поглотить ее и сокрушить, она склонилась над трупом своего отца. Протянув к его лицу руку в перчатке, Зои осторожно закрыла ему глаза. Когда она это сделала, она ногой задела за обломки разбитых нарт, на которых ее отцу суждено было прибыть к своей смерти на дне этого провала.

Среди разбросанных внизу обломков нарт и большей части их приборов и припасов лежали изуродованные трупы собак в упряжке. Среди этих обломков была и разбитая спутниковая радиостанция — единственная связь Зои с внешним миром.

После катастрофы, унесшей жизнь ее отца, девочке потребовалось около трех часов, чтобы спуститься в эту трещину. Этот провал открылся словно по мановению волшебной палочки или волей какой-то злой силы, так как его не существовало еще за пару мгновений до того, как он поглотил собачью упряжку ее отца. Разлом во льду, казалось, словно намеренно раскрылся прямо перед ними, как будто специально намереваясь поглотить и отца, и дочь.

Лишь благодаря мастерству и самообладанию шедшей впереди ездовой собаки Зои была избавлена от той же участи, которая постигла ее отца. Ее собаки как-то сумели в самый последний момент увернуться, едва избежав верной гибели.

Но вот отцу ее не повезло. «Но ведь так всегда было, ему никогда не везло», с горечью вспомнила Зои. Ее отец от столь многого отказывался, и лишь во имя того, чтобы доказать верность своих научных теорий.

«И вот теперь, оказавшись уже так близко от окончательного открытия, он погибает». «Ну почему так?», горько простонала Зои.

Единственным ответом ей было завывание полярного ветра.

Отбросив, однако, в сторону свои эмоции, Зои огляделась по сторонам. Со всех сторон ее окружали ледяные стены трещины, возвышавшиеся над ней. Казалось, они даже сдавливали ее, и Зои поняла, что провал в тысячелетнем льду может закрыться столько же внезапно, как и открылся.

«Спускаться сюда было ошибкой», поняла она. «Я и так знала, что папа погиб. Мой спуск сюда лишь поставил поиски под угрозу. Теперь же мне нужно выбираться отсюда — и как можно быстрее…»

На мгновение Зои задрожала. Ей вспомнились слова ее отца, которые он часто повторял в те несколько недель и даже месяцев после смерти мамы: «Старайся думать, как ученый, Зои, а не как испуганная маленькая девочка». Она всегда старалась его слушаться, но порой это было так тяжело.