Андрей Латыголец - «Годзилла»

— Научился ежик жопой дышать, сел на пенёк и задохнулся.

Тупость сей краткой истории умиляла. «Дедушки» ещё долго ржали, пока я заново пытался заснуть.

— Задохнулся, говорит, — не унимался смехом Шмель, как будто услышал этот анекдот впервые.

***

В субботу в части ладили концерт по поводу демобилизующихся. Из каждого подразделения набирали таланты, желательно играющих на гитаре, умеющих петь, плясать и юморить. К началу концерта насобиралось с дюжину таких активистов. В нашей второй роте только «дед» Помидорчик да я вызвались посодействовав самодеятельности.

— Сыграешь чё дембельское? — подозвав к себе, спросил у мне Шмель.

— Да я и не знаю особо армейских песен, могу своё сыграть.

— Так ты разучи…

В актовом зале было битком набито народу, человек пятьсот, не меньше, включая высшие чины со штаба в первых рядах. Мне предоставилась возможность впервые сыграть перед такой публикой, и я решил полностью проигнорировать желание Шмеля, а заодно проверить свои способности. По отведённому порядку номеров вышел на сцену с казенной гитарой, окинул зал туманным взглядом и сыграл свою лирическую балладу о любви, которую придумал не задолго до отправки в армию. Закончив играть, зал грянул аплодисментами. Спас ситуацию Помидорчик, он лобал после меня и как раз на армейскую тематику.

Лишь по окончанию мероприятия ко мне подошли пацаны из роты и стали хлопать по плечам.

— Молоток!

— Красава!

— Это типа в стиле рок?!

— Мелодично, конечно, но голос у тебя ужасный, — критично заметил Кесарчук. — Научишь меня играть?

— Да без проблем, — раскрасневшись, ответил я.

Вечером в курилке Шмель всё-таки предъявил:

— Канц был для нас, для дембелей, я тут полтора года оттоптал. С хуя ли ты нам про романтику запел, самец?

***

Второй караул был на много труднее, чем первый, но с другой стороны, мы пришли на подмогу Лесовичу и Гораеву, и лично меня не грызла совесть, как в прошлый раз, просто сидеть и смотреть на их муки и терзания.

После утренней пайки мы разделили свои обязанности, чтобы быстрее собрать всё необходимое для караула и самим подготовиться к наряду. Я отвечал за мыльно-рыльное, аккуратно пройдясь по нужным койкам, на которых уже лежали свёрнутые в полотенца средства для личной гигиены, и сложил всё в вещмешок.

Получили оружие, на этот раз дежем по роте был Мирон. Я поставил жирную подпись, взял свой номерной автомат и подсумник с магазинами.

— Как, понравилось в карауле? — спросил он.

— Ну да, только сегодня, видно, не поздоровится…

— А мне вот не особо нравилось, в роте поспокойнее будет.

— Ты был в карауле?

— Пару месяцев, пока не выперли… Покурил в стакане…

Развод в караульном городке прошёл быстро и мы погрузили свои тела в тёплый автобус. Я смотрел в окно и радовался. Скорее в город, подальше от этой части, пускай и на каторгу, но всё же к определённой свободе.

На развод в министерстве обороны вышел грозный полкан, развёл нас по постам и сменам, подошёл к каждому и до конца выслушал статьи устава. К счастью, никто не затупил и чётко ответил ему на поставленный вопрос. Я помнил предостережения «дедушек» да и «фазанов» с «шакалами», никогда не смотреть в глаза при ответе. Отвечая, уставился поверх фуражки полкана и оттараторил ему статью.

В караулке было тепло и мы отогрели свои озябшие руки, протирая перчатками влажные дула автоматов. Поставили оружие в пирамиду, разложили вещи и тут же приступили к уборке. Сменялась первая рота. С нами заступил лейтенант Левкович и ещё в караульном городке дал нам указание, повесить на них три замечания, то есть найти где-то или в чём-то изъян и неисправность. За каждым из пяти постов закреплялась определённая территория караулки, которую на протяжении суток необходимо было поддерживать в чистоте и сохранности. За моим четвёртым постом значилась взлётка и уборочный инвентарь. Я увидел, что одна из швабр изрядно шаталась и по своей наивности, сразу же подошёл к «дедушке» из первой роты. Тот, конечно, открытым текстом меня отослал и пришлось устранять неполадку самостоятельно. Шмель объяснил, как можно выйти через чёрный вход в подвальное помещение министерства, где в коморке неподалёку от караулки находилась подсобка сантехников. Я взял швабру и направился по назначению.

Подвальное помещение напоминало мрачные энкавэдэшные коридоры, по которым водили заключённых, осуждённых на расстрел. Отыскал сантехника, седого мужичка на пенсии, взял молоток с гвоздями и закрепил расшатавшуюся швабру.