Андрей Латыголец - «Годзилла»

Первый день моей так называемой «дедухи» ознаменовался бутылкой холодного пива.

На КПП ко мне приехали школьные товарищи и привезли немного алкоголя. Пару раз они приходили ко мне «по слонячке» на четвёртый пост и приносили сладости. К слову, после того, как нас перевели в «фазаны», я напрочь открестился вызывать к себе в ответки знакомых. Кто хотел, приезжал сам.

В пустую банку кваса мне перелили литр пива и мы, разместившись на лавочках на подступах к КПП, делились в теньке воспоминания из детства.

Друзья рассказывали мне свои совершенно неинтересные истории и мне приходилось кивать им в такт, и для приличия смеяться вместе с ними над их глупыми шутками. Пиво было приятным и мне как-то следовало отблагодарить оказанное мне вниманием.

Запыхавшийся, с двумя баулами пайка, ко мне подлетел качёк Станов.

— Петрович, разреши угостить ребят со своего взвода, а то они там в роте чахнут.

За такие вольности в свое время мы могли получить по самое не могу, и даже не пытались подходили к своим «фазанам», всячески шифруя свои махинации. К Чучваге по первому часто приезжала его девушка, а с ней ещё пара пассия, и он вскоре раступившись, нашептал подругам вызывать по очереди из роты остальных бойцов. Садились вместе и трапезничали на широкую.

Теперь мне было чхать на все эти запреты и я с барско-«дедовского» плеча разрешил.

— Смотрите только всё по уму делайте, и чтоб никто не пасекал, — сказал я Станову.

Мои друзья только посмеивались, мол, ничего себе у нас законы, надо ещё к кому-то подходить, просить. Но что, по сути, они могли знать о недоеданиях и недосыпаниях, костях и «красных драконах», неуравновешенном Секаче, которому закон не писан, о том, что за одного страдают все, и если ты повесишь с прибором на это правило, станешь изгоем и козлом. Да и не хотел бы я, чтобы они знали и вообще кто-то с этим в жизни сталкивался.

— Ты как заправский военный тут, — сказал мне кто-то из них.

— «Дед», ёпта, — подытожил я.

***

31 августа 2012 года я был в положенном отпуск на десять суток. Для «годзиллы» это было достаточно большим сроком, на тринадцать дней после меня собирался ехать только Гораев и то, потому что числился командиром отделения.

Обычным рядовым полагалось десять суток, рядовым «годзиллам» — пять.

Свои плюс пять суток я получил ещё по случаю прибытия в карантин нового пополнения. В части ладили концертную спартакиаду. В актовом зале играла музыка, на стадионе проводились мероприятия.

Меня с Гурским нарядили в костюмы бобров и указали развлекать публику. Швоке весьма понравились мои танцы и кривляния, и он настоял на том, чтобы ротный добавить мне к отпуску.

В первый свой день свободы я сразу же отправился пьянствовать. Дома не засиживался. Мама наготовила еды на целую неделю, но ел я уже без особого маниакального желания, набить желудок до отказа, чтобы потом становилось тяжело дышать. В армии всё давно было положено и родители заметили, что моё лицо значительно округлилось.

Друзья-однокурсники практически не расспрашивали меня об армии, за что я им был особенно благодарен. Это были ребята, с которыми я тесно общался в университете, весьма интересные и остроумные персоны. Никита вещал всевозможные угары в присущей ему жеманной манере, Игорёк приглашал посетить парочку концертов, с Вовой мы в плотную принялись обсуждать идею, как только я дембельнусь, о создании нового музыкального проекта, наевшись всеми этими несерьёзными группами, в которых мы играли.

Укрылись в леске на Степянке и попивали своё пиво. Я выдул два литра и моментально осоловел. Напиваться в доску не хотелось и к полуночи мы разошлись по домам.

Выспался я вдоволь, проснулся около двенадцати часов и ещё с час провалялся в кровати. На кухне уже ожидал приготовленный обед.

Оставалось ровно девять суток. Нужно было потратить это время с пользой для себя и я стал строить планы.

Второй день провел в квартире, погрузившись в метафизику своей комнаты, ложился на пол и по долгу слушал музыку, пялясь в потолок, так, как мечтал, мёрзнув ночью в карауле и от этих воспоминаний меня даже передёргивало.

«Хопіць, толькі не трэба думаць пра войска».

Вечером посмотрел парочку фильмов и сходил в магазин за пивом.

Следующий день отвёл для Даши. Мы сидели на лесенках уже недееспособного завода, который разобрали по офисам, много курили, общались и целовались. Она намекнула, чтобы я особо ни на что не надеялся, это у нас так, не серьёзно. Я был не против и меня это устраивало. Затянувшаяся неразбериха в моей личной жизни стала мне надоедать и я с нетерпением ждал дембеля, чтобы удариться во всё тяжкие, пройдясь по слабому полу татаро-монгольским игом.