Владимир Ситников - Свадебный круг

Закончить упречную тираду дяде Мите помешал приехавший за людьми шофер.

— Шитов там из райкома, — пробасил он, подойдя к Сереброву. — Ищет вас.

Пришлось, не успев смыть едкий пот, ехать в контору. Тяжелым, шаркающим шагом Серебров поднялся в кабинет. Маруся Пахомова изо всех сил занимала Шитова разговором о маркеловской болезни. Виталий Михайлович, играя соломенной шляпой, невнимательно слушал ее. «Теперь задаст трепку», — подумал Серебров.

— Я не знаю, как с вами разговаривать, — неожиданно обрезая этим самым «вы» всякую надежду оправдаться, начал Шитов. — Что, на другой планете живете?

Серебров бодливо нагнул голову. Он знал, что словами ему Шитова не убедить. Розовели окна. Вот-вот опустится темнота. Пока не поздно, надо везти Виталия Михайловича в ближайший лес.

— Хотите, я вам чудо покажу? — легкомысленно спросил Серебров с ненатуральной улыбкой на губах.

— Какое еще чудо? — невольно покосился Шитов. Несерьезный этот разговор, веселое лицо Сереброва вызывали у него раздражение. Везде плохо было с заготовкой кормов. Не радоваться следовало, а плакать…

— Подобрал ты людей для Волгограда или даже с этим не можешь справиться? — хмуро спросил Шитов, вставая.

— Можно не отвечать вам тридцать минут? — все так же весело спросил Серебров, ведя Шитова к машине.

Пока ехали, Шитов хмуро смотрел вперед, держа в руках шляпу.

Он был расстроен. Видать, где-то в «Труде» или захудалом совхозе «Сулаевский» вовсе неважно шли дела. И в серебровское чудо он, конечно, не верил, но послушно спустился в мглистый отладок.

— Вот, — сказал Серебров, обводя рукой длинный овраг.

— Что вот? — не понял Шитов.

— Вот трава, много травы, а мы веники рубим, на Юг за соломой собираемся, — облизывая пересохшие от волнения губы, проговорил Серебров. Доказывая Шитову, как много в лесах и низинах травы, он сыпал крахмалевскими выкладками, рассказывал, как они решились платить косцам в три раза больше, чем обычно, и деньги выдавать еженедельно. Пусть Шитов не опасается — все это окупится.

— Даже кандидат наук у нас косит, — похвалился Серебров, показывая Шитову ложок, где сметали они с дядей Митей, Бабиным и горожанами четыре первых стога сена.

Шитов молчал раздумывая.

— Считаешь, что не меньше прошлогоднего возьмете? — спросил он наконец и закурил, осветив лицо розовым огнем сигареты.

— Крахмалев говорит, что возьмем, — укрылся Серебров за авторитетом главного агронома.

— Неплохо. Пожалуй, неплохо, — раздумчиво проговорил Шитов. — Ну-ка, свози еще в Лум…

Дни и ночи слились в ощущении Сереброва в единый беспокойный, напряженный кусок жизни. Он не мог сказать, когда что было, потому что ложился спать всего часа на два, а потом ехал по участкам, чтоб увидеть, как идет работа, что ей мешает, где чего недостает.

Шитов дня через два, найдя Сереброва, бодрым голосом сказал:

— Слушай, тут тебя усовершенствовали. Вот Чувашов хочет каждый день заработок косцам выплачивать. Тогда ведь и те, у кого есть два-три свободных дня, тоже косить поедут. Как, а?

— Мы тоже на ежедневную перейдем, — схватился за это новшество Серебров.

Именно в дни сенокоса пришли к нему уверенность и твердость. Но, отравляя его бодрое настроение, явилась вдруг вовсе ненужная забота. Напомнил о себе Виктор Павлович Макаев. Как всегда, доверительно, полушутливо проворковал он Сереброву по телефону, что начался строительный сезон и что ставит он свою дачку-развалюшку, а дело не клеится. Обещал Григорий Федорович послать ему на помощь того старичка, который катал их на лошади, а старичка нет.

Серебров знал, что Маркелов в благодарность за материалы, которые шли по распоряжению Виктора Павловича с завода, отправил Макаеву новенький сруб, проведенный через бухгалтерию как дом, предназначенный к сносу на дрова.

Дядю Митю отпускать в Крутенку не хотелось. Этот непоседливый, живой старик позарез нужен был здесь. Он и пенсионеров объединял, и косы точил, и не было лучше стогоправа, чем он.

— Сенокос идет, Виктор Павлович, каждый человек на счету, — пробовал отговориться Серебров. — А дядя Митя у меня — правая рука.

— Ну, Гарольд Станиславович, — тянул Макаев, — я ведь редко когда прошу. Такая малость…

— Сейчас никак не могу. Через полмесяца можно, — отрезал Серебров.

— Через полмесяца будет поздно, — капризничал Макаев. — Я ведь в отпуск пойду.

— Нет, я послать не могу, — стоял на своем Серебров. — Да, это последнее слово.