Владимир Ситников - Свадебный круг

— Едкое, скусное это сено, — доказывал Помазкин и просил завернуть в другие ложбины, где тоже стояли высокие травы. — Ежели это не кормина, дак чего надо-то! — возмущенно заключал он, с упреком глядя на Сереброва.

Теперь Серебров считал наивным то время, когда ему казалось, что легко и просто накормить людей, что все известно тут от веку: паши, сей, убирай. Теперь он понимал, что этот кругооборот — паши, сей, убирай — только канва, обманчивая определенность. Ни один год не похож на предыдущий, и надо быть провидцем, гениальным стратегом, чтобы получить корм для скота и хлеб. Умение это надо копить всю жизнь. И вряд ли ему, городскому человеку, стоило так легкомысленно браться за дело, которое требует потомственного опыта. Откуда ему знать, годна ли дикая трава, которой заросли ложбины, отладки и опушки, на корм скоту.

Надо было спросить об этом Федора Прокловича. Его он нашел в поле. Осматривал Крахмалев низкий, чуть ли не до щиколотки овес и качал головой.

— Через три недели, считай, страдовать придется, — проговорил он, почесывая седой бобрик. — А как — ума не приложу.

Серебров посадил Федора Прокловича в машину и свозил в Егоринский лог, на Коковихинское болото. Ходили молча, оттягивая разговор, потом Крахмалев попросил свернуть к старой брошенной деревне Лум, и здесь, в низинах, тенистых местах росли дикой силы травы.

— Стоит ли огород городить? — в упор спросил Серебров, глядя в глаза Крахмалева. Тот вскинул острый взгляд из-под белых нависших бровей.

— Если бы у нас народу было, как прежде, я бы сказал — стоит, — ответил наконец, примеряя к себе былины лисохвоста. Лисохвост был агроному по грудь.

— Ну а если оплату удвоить? Ведь привозная солома дороже сена обходится. Если пенсионеров, школьников поднять? — начал перечислять Серебров.

— Не знаю, — уклончиво ответил Крахмалев. — Если вывезешь, Гарольд Станиславович, твое счастье. Раньше мужик говорил: счастье, когда поедешь с возом сена и веревка не порвется. Выдержит гуж-то у тебя?

Не верил ни в него, Сереброва, ни в его затею осторожный Крахмалев.

— Но вы-то поможете? Вы же секретарь парторганизации и агроном.

— У меня что — слова, — прибеднялся Крахмалев, хмурясь.

— Если поддержите, я возьмусь! — клятвенно сказал Серебров, понимая, что ему нечего терять. А провалится на заместительстве — туда и дорога.

— Ну, ну, давай соберем народ да обтолкуем, — пошел на попятную Федор Проклович.

Вернувшись в контору, Серебров позвал Минея Козырева, распорядился найти и закупить сто кос, дядю Митю послал за стариками: надо делать косовища, налаживать точила, грабли. Заехав к механику, Серебров приказал, чтоб тот собрал все конные косилки, брошенные на пустырях, и сколько можно, поставил на ход. После этого Серебров тем же тоном, холодным и приказным, сказал Марусе, чтоб известила специалистов, начальников участков, председателя сельсовета, директора школы Викентия Павловича о том, что на четыре часа назначается экстренное и неотложное совещание.

— Война или чо? — взглянув недовольно на заместителя председателя, удивилась Маруся.

— Вроде войны, — сказал Серебров. — Всеобщая мобилизация.

Поднаторевшая в остроумии на маркеловских шутках, Маруся гмыкнула, выходя из кабинета, и подняла трезвон. Серебров двинулся к Аверьяну Силычу поговорить о расценках для сенокоса.

Он видел через окно бухгалтерии, где Аверьян Силыч, морщась, крутил арифмометр, как к высокому крыльцу конторы начали съезжаться люди. На сером от пыли мотоцикле подкатил начальник светозеренского производственного участка Захар Федин. Невысокий, плотный, он сбросил в коляску запылившийся шлем, снял пиджак, встряхнул его, чихнул.

— Будь здоров, Захар Петрович, — сказал он самому себе и пошел к водопроводной колонке сполоснуть руки.

Степан Коробейников, оставив мотоцикл, ударил кепкой о колено и поднялся на конторское крыльцо.

Люди на крыльце похохатывали, курили. Серебров не выходил из бухгалтерии в шумную толчею — боялся растерять свои твердость и решимость. Наконец Маруся сказала, что приехали все, кроме Сани Тимкина. Серебров велел звать людей и сам первым поднялся в кабинет Маркелова. Грузно простучав по лестнице, вслед за ним ввалились в председательский кабинет специалисты, начальники участков, директор школы — все, кого звал Серебров. На лицах было напряженное выражение. Почему средь бела дня эдакое срочное собрание? Уж не с Григорием ли Федоровичем что стряслось? Или начальство какое пообещало нагрянуть?