Владимир Ситников: Брусника созревает к осени

Едва разлепив спросонья глаза, почувствовал Славка: что-то в его жизни произошло необычное, но не тревожное, не пугающее, а доброе, светлое, может быть, даже радостное. День, оранжевый от солнца, погожий, заглядывал в окошко, хотя ещё вчера лупил проливень.

Поднял Славка крышку над сковородкой – обалдеть! Маманя накрутила блинчиков с мясом и творогом – самое вкусное из всего, что ему случалось есть. Ай да маманя!

А на тумбочке пакет, перевязанный алой ленточкой с бантиком. Подарок, и маминым неуверенным почерком на открытке с ягодками: «Поздравляю, сынок Славко. Тебе уже 16».

И тут только дошло до Славки, что именно сегодня стукнуло, а может, только ещё стукнет ему шестнадцать долгожданных годочков. Взрослый с этого утра! «Совсем другой коленкор», – так говорит мама.

Раньше все дни рождения были неприметными. Заворотит маманя толстую гречневую кашу на молоке, даст рублёвку.

– Ни в чём себе, Славко, не отказывай, мороженку купи, шоколадку, в кино сбегай.

А сегодня и денег десятка, и блинчики, а в пакете костюм спортивный, синий с белыми лампасами, почти такой, о каком он мечтал. В таком же костюме щеголяет самая спортивная женщина в их посёлке Дергачи – агроном Пестеревского совхоза Люция Феликсовна Верхоянская.

Попрыгал Славка, поотжимался от пола. Чтоб окончательно стряхнуть сон, сунулся к рукомойнику. Тю-тю – нет воды – сухо. Тут он сам виноват: вчера по дождю поленился сбегать на колонку, а мама, чтоб не будить его громом пустой посуды, не пошла спозаранку по воду и на работу ей рано надо подниматься, чтоб успеть прибраться в кабинетах, пока не явилось начальство.

Схватив ведро, пролетел Славка по скрипучим барачным сеням и с утлого кособокого крылечка увидел ещё одно чудо: кокетливо отставив ножку в золотистой туфельке, набирает воду в оранжевое ведро какое-то невиданное до сих пор существо – девчонка с насмешливым взглядом, с летучими, как стрижиные крылья, бровями. Упругая, белая струя бьёт в ведро, выхлёстываясь через край. От внезапности встречи опешила водоноска. Высокий, гибкий, голый по пояс парень возник из ничего. Стрельнула недоумённо взглядом, сняла с крюка ведро и, картинно изогнувшись, процокала каблучками по тесовым тротуарам.

Славка удивился: откуда эдакая фря? Гостья что ли чья-то? Наверное, к бабке или к тётке на каникулы прикатила из Кирова. Поймал он в своё жестяное ведро струю воды и пустил вдогонку девчонке сирену – пакостный, зловредный звук. Воду первую он выплеснул, обмыв посудину, и вновь пустил сирену. А девчонка, будто красавица из красавиц, задрав голову, независимо продефилировала к новому двухквартирному брусковику. Оказывается, рыжая она, с толстенной короткой косой. И кофточка на ней оранжевая. «Рыжая, а красивая», – с удивлением отметил

Славка. Никогда не думал, что рыжая может быть красивой. Видать, любимый её цвет этот оранжевый, раз всё на ней оранжевое да рыжее. Славка с полными вёдрами кинулся опрометью в свою комнатёнку, выгороженную из барачных сеней, наполнил водой рукомойник, кастрюли, стоящие на старой скамейке, даже плеснул в пахучую, вечно желтеющую герань и неприхотливого Ваньку-мокрого, примостившихся в жестяных консервных банках из-под болгарского конфитюра на подоконнике. Остальное, взвившись серебряной дугой, выхлестнулось через окошко на траву.

С порожними вёдрами протопал Славка вновь к колонке, только теперь сообразив, что он до неприличия затрапезно одет: выцветшие тренировочные штаны, белёсые дырявые кеды на босу ногу, и сам голый по пояс.

Девчонка уже с двумя оранжевыми вёдрами на руке вновь гордо вышагивала на своих длинных ногах к колонке, обдирая на ходу редкостный в здешних местах и, конечно же, рыжий апельсин. Корки летели по сторонам. Фря зазнаистая. Захотелось подпустить ей что-нибудь ехидное, с издёвочкой, но в голову ничего путного не лезло – пустёхонько. Какая-то онемелость сковала язык.

– Хочешь апельсинку, – небрежно протянула девчонка ободранный догола фрукт. Карие яркие глаза смотрели озорно и весело.

– Не. Я уже ел, – невпопад буркнул Славка, понимая, что вовсе не то надо было сказать.

– Все тут у вас какие-то неотёсанные, – скривилась девчонка.

– Какие есть, – обиделся Славка за «всех» своих. Только такое и могла сказать эта задира.

– А у нас в Калининграде ребята весёлые, остроумные, прикольные, в мореходку пойдут, – похвасталась рыжуха, раскачивая пустые вёдра. – У меня папа моряк.