Сергей Яковлев - Советник на зиму

— Чем при вас?

— Чем при нас. А поначалу этот Павлыч казался мне большим оригиналом, я надеялся, что он внесет свежую струю.

— Ну, Павлыч… — пробормотал Низговоров, обживая новую ситуацию. Квартира Кудряшова, не в пример его собственной, была обставлена хорошо, хотя и старомодно — с аскетическим имперским привкусом. Да и сам хозяин, все еще (несмотря на очевидные признаки кровоточащих душевных ран после недавнего падения) вальяжный, с глуховатым баритоном, спокойно-ироничный и предупредительный, располагал к уюту. — С Павлычем все ясно.

— Не рубите сплеча, — предостерег Кудряшов. — Никакой ясности ни с кем нет и быть не может. Не торопитесь ставить на людях кресты. Символы и слова имеют неприятную способность воплощаться. Навороченные нами вокруг собственной судьбы мифы на нас же и обрушиваются. Я желал бы ей легкой доли, но боюсь, что дело зашло слишком далеко…

Почему-то Низговоров сразу понял, о ком идет речь.

— У вас с ней? — спросил он упавшим голосом.

— Милый мой! Эх, милый вы мой… Сколько я помню, своих детей у вас пока нет? Только племянница? А и с ней не оберетесь горя, помяните мое слово. Не воображайте, у меня не было амурных связей с интересующим вас предметом. Она вообще ничья не любовница, о чем вам следовало бы знать лучше других. И не дочь мне, конечно, хотя от такой дочери я бы не отказался. У меня сынуля. Вы с ним встречались однажды в театре, когда ухаживали за этой особой, не припоминаете?

Низговоров сразу подумал о развязном худосочном юнце с торчавшей колом на груди манишкой, почему-то врезавшемся в память в тот вечер, когда они с Дашей неожиданно столкнулись в фойе театра с Марантой в окружении поклонников, но предпочел уклониться от ответа.

— А он вас тогда заметил, вы колоритная личность. Прозвал «вечным студентом». Он у меня ушлый. Повеселил меня описанием вашего пальто и пылающих взглядов, которые вы бросали на предмет обожания. Не обижайтесь, это обычная ревность. Мой мальчик, думаю, тоже немножечко в нее влюблен… А я помню ее маленькой девочкой. Теперь, пожалуй, и не узнаю, если встречу. Мы очень давно не виделись. С тех самых пор, как Кудряшов стал ненавистен всему прогрессивному человечеству. Просто в свое время я обещал ее отцу, что она получит хорошее образование. Нас с ним связывала долгая дружба и совместная работа… Весьма ответственная… Далеко отсюда… Простите мне эти старомодные всхлипы. Он трагически погиб при исполнении служебных обязанностей, грустная история. Как видите, я сдержал слово. Остальное от меня не зависело. Она слишком рано повзрослела, захотела быть во всем самостоятельной. Уже несколько лет старательно избегает всяких контактов со мной. И тешится играми, которые кажутся ей невинными. Окружает себя тайнами, сочиняет легенды, творит вымышленную реальность, рассчитывая, как всякий художник, на здоровый интерес окружающих. А люди примитивнее и тяжелее, чем ей представляется. Опаснее. Они все принимают за чистую монету и ведут себя соответственно уровню своей тупости. Кто чувствует себя оскорбленным, кто завидует, кто пытается использовать… Есть, конечно, и такие, кто жалеет, но их мало. Вы-то на какую легенду польстились? Ладно, молчу… Короче говоря, все то, что я время от времени о ней узнаю, оптимизма не вызывает. Не исключая и вашего с ней несчастного знакомства. Когда сталкиваются два фантазера, их убийственные энергии не просто складываются — они перемножаются. Поэтому, милый, так нелегко и опасно быть политиком. Политик ведь тоже фантазер, тоже творец. Он руководит огромной труппой, в просторечии именуемой «народ». Обязан работать на любую публику, ублажать ее, подобно девочке по вызову. Как добиться, чтобы каждый тебя полюбил? Сделай так, например, чтобы с прилавков разом исчезла соль. А когда толпа зашумит, скажи: «Я вам твердо обещаю, что соль — будет». И начинай потихоньку продавать… Не все сразу, изредка и по килограмму в одни руки… Чтобы напряжение оставалось, очередь с ночи занимали, дежурили всей семьей, молились на тебя… Фантазии политика, в отличие от ваших вольных фантазий, должны действовать исключительно в положительном направлении, усмирять и успокаивать. Конечно, не всегда это получается… Что, думаете, вы найдете другие пути? Их просто нет!

Кудряшов говорил убедительно, Низговоров готов был ему поверить. Но теперь ему не давало покоя недавнее происшествие в театре. Марат Козлов, морячок Леша… Кудряшов мог ничего не знать об этих связях Маранты. А если и знает, у него нет резона открываться Низговорову до конца.