Надежда Днепровская - Визави французского агента

Я приехала к ней часам к пяти и долго звонила в дверь. Из-за двери была слышна музыка, разговор, было похоже на телевизор, какой-то шум, звон стекла. Я подумала, что там гулянка, может, Бернар приехал и устроил праздник. Хотя уж больно шумный праздник. Наконец Ольга открыла дверь. Из квартиры ударила страшная вонь.

Передо мной стояла бомжеватого вида баба. С багровым, опухшим лицом, мутным взглядом. Сколько я ее не видела? Месяца два, наверное. Мы созванивались, и ничего не предвещало этого ужаса, который я застала. Ее односложные ответы по телефону меня не насторожили.

— Привет, как дела? — спрашивала я.

— Нормально, что мне сделается.

— Давай в кино сходим?

— У меня есть чем поразвлечься.

Я и предположить не могла, как именно она развлекается.

Ольга еле держалась на ногах, в руке была полупустая бутылка. Она сделала большой глоток из горлышка, поперхнулась и… сползла на пол.

Она не могла говорить, судорожно вздыхала, и вместо слов слышался какой-то скулеж, как от потерявшегося щенка… Мне пришлось тащить ее в ванную. Она не сопротивлялась, у нее началась пьяная истерика, несвязные крики, попытки петь. Это в кино кладут в ванну и наливают холодную воду. Но для этого надо быть очень сильным. Так что я ограничилась тем, что подставила ее голову под кран с холодной водой. Это немного отрезвило ее, Ольга перестала выть, но начала икать. Я хорошенько вытерла ей волосы и повязала полотенцем, помогла дойти до кухни.

Там царил беспорядок, горы немытой посуды, заляпанный пол… Это у нашей чистюли-то! На столе куски черствого хлеба, открытые консервы, по полу заметались тараканы. Посадив безучастную, икающую Ольгу на стул в углу у окна, я вымыла чашку, сделала Ольге крепкий сладкий кофе, открыла окно и, засучив рукава, принялась за уборку.

Под шум льющейся воды я слышала ее сиплый голос:

— Бросил, как собаку!.. Я столько для него сделала!.. Теперь я одна!

Я бросила взгляд на ее измятое, залитое слезами лицо, остекленевший взгляд — зрелище совершенно жуткое.

— Позвонить Сереже, он что-нибудь придумает… но его уже нет!.. Как же я одна?

Она говорила и говорила, без остановки, я не могла вставить ни словечка в этот монолог, да и не было нужды, Ольга разговаривала сама с собой, всхлипывала, причитала.

Потом я уложила ее на кровать, но оставить ее в таком состоянии не могла. Что же делать? Я вспомнила, что когда мы в последний раз виделись с Бернаром, он оставил мне какой-то номер телефона: «На всякий случай!»

Тогда я еще удивилась: какой может быть случай? И вот пригодилось, пришлось ехать домой, потому что он был там. Я искала его, наверное, часа два, нашла в учебнике Може — на меня иногда нападало непреодолимое желание совершенствовать французский. Я позвонила. Ответил приятный женский голос, и я рассказала о ситуации с Ольгой.

Меня выслушали внимательно и пообещали помочь. Тем не менее я вернулась к Ольге, она оставалась там, где я ее оставила, так и лежала до утра, не шевелясь и не говоря ни слова.

А утром приехал врач, осмотрел ее и вызвал бригаду. Ольгу увезли в госпиталь ФСБ, в психиатрическое отделение.

Только перед Новым годом Ольга сама мне позвонила:

— Приезжай! Я тебе так благодарна! Посидим, поболтаем!

Когда я приехала, дверь мне открыла незнакомая женщина с седыми пушистыми волосами. С трудом я узнала в ней Ольгу. Она была без макияжа, с бледным одутловатым лицом, безобразно пополневшая. Но настроение у нее было спокойное, умиротворенное.

— Не узнаешь? — она улыбнулась. — Я выгляжу нормально. Так и должна выглядеть православная женщина! Без краски и всяческих ухищрений.

— Очень непривычный у тебя вид! Ты стала верующей?

— Да! Я хочу тебя пригласить стать моей крестной матерью! К нам в госпиталь приходил батюшка, отец Димитрий, хоть и молодой, но такой строгий! Он много со мной беседовал, открыл мне глаза на мои грехи. Буду молиться, и Бог простит.

Я не очень удивилась такой просьбе, ведь у каждого своя дорога к вере! Меня в младенчестве крестила бабушка, но в церковь при советской власти я не ходила, мы знали, что верующая молодежь берется на заметку в органах. А в девяностые годы, когда «разрешили» верить в Бога, оказалось, что мы ничего толком не знаем о православной вере. Мое знакомство с христианством ограничивалось историей искусства и «Забавным Евангелием» Лео Таксиля. Чтобы восполнить пробелы в образовании, я решила посещать воскресную школу, тогда моей дочери уже исполнилось шесть лет. При храме сделали две школы, для детей и для взрослых. Взрослые занимались два часа, а дети больше часа не могли выдержать. И я заметила, что когда дети уставали, их отпускали, и они носились по кладбищу.