Надежда Днепровская - Визави французского агента

Я положила голову ему на плечо, мне показалось, что мое тело поплыло по теплой волне. От Марселя пахло чем-то родным, давно забытым. Я не могу сказать, что это была волна желания, нет, просто это было другое измерение — растворение друг в друге. Он обнял меня. Я не знала других мужчин, кроме Валеры. Мне не было страшно. Было такое ощущение, что наконец-то я с самым родным и дорогим.

Потом… потом были слова. Мы набросились на паштет и вино, ели, пили, разговаривали и не могли наговориться. Мы говорили одновременно, не перебивая друг друга, но прекрасно понимая. Слова лились без остановки.

— Ты надолго?

— Завтра?

— Ты работаешь здесь?

— На себя?

— Ты правда имам?

— Ты мусульманин?

Вопросов было море, а отвечать не успевали.

Потом он достал платок и стал вытирать мне нос, а я (как всегда, без платка) взяла салфетку. Мы и смеялись, и говорили, и шмыгали распухшими носами. Словно какие-то шлюзы открылись и наконец выпустили все накопившееся и невысказанное.

— Какой я был дурак! Да и сейчас не умнее… Тогда — потому что не приехал, а теперь — что приехал… Ты не любила меня тогда, тебе было просто интересно, и тебе нравились приключения, я только надеялся заслужить твою любовь. Любовь — это испытание, я оказался недостойным, сбежал. На самом деле я испугался трудностей, которые бы тебе создал, не хотел подвергать опасностям — тебя-то за что было обижать? Теперь ты меня любишь, не знаю за что. Но я счастлив, я не надеялся ни на что, просто хотел взглянуть на тебя, мог бы, наверное, уйти сразу, нет, не мог… Я так испугался за тебя в кино! Люблю тебя! Когда ты была далеко, но в безопасности, я терпел разлуку, но теперь я не смогу больше без тебя. Что будет дальше, известно только Аллаху.

Он провел руками по лицу, смущенно улыбнулся:

— Ты знаешь…

Этот жест стал настолько привычен для него, что он его почти не замечал. Что это означает у мусульман, я не знаю.

— Я расскажу…

Что ж, мне не привыкать, столько служу жилеткой! Мужчинам часто надо поплакаться, а я, на свое несчастье, очень подхожу для этой цели.

— Если бы ты была со мной, я не стал бы таким. Тогда, после катастрофы, я жил ненавистью. Только она давала мне силы. Ты спряталась в самый уголок моего сердца, но ты была там всегда. И женился я, потому что получил должность, где должен быть женатый человек. Они убили Дениз и ее ребенка. Когда я понял, что ненависть сожгла во мне все, что нас соединило, то уехал в Тибет, как раз в это время в моде был Лобсанг Рампа. Я хотел уйти от всего, такой оригинальный способ самоубийства. Наверное, я тогда просто сошел с ума, параноик, следующий своей идее фикс, которая удерживала меня на грани разума.

— Я знаю, — тихо прошептала я.

— Да, Бернар. Он-то как раз никогда не мог спокойно смотреть на страдания людей.

— Продолжай! — Я смотрела на его руки, на его длинные, слегка припухшие в суставах пальцы. Голубоватые вены на смуглых руках рельефно выделялись, их хотелось погладить…

— Я добрался до Гонконга, менял гостиницы на все худшие и худшие, пока из последней не вышел без гроша в кармане. Да что говорить о деталях, добрался до Тибета совершенно больной, прямо полутруп, но зато в борьбе со всякими болезнями, голодом, холодом, жарой я стал ощущать себя частью природы. Там и понял, что все мы песчинки в огромном космосе: и эти «грязные» цветные рядом со мной, и аристократы, и я на самом дне… В какой-то момент я понял, что пришел. То есть все потеряло смысл. Сил не было, желания не было, никаких чувств. Я просто ждал конца. Какие-то монахи подобрали меня, притащили к себе. Кормили меня насильно. Но мне было все равно. Я не вставал. Потом они меня куда-то долго везли по горам. Там, куда меня привезли, со мной занимались несколько монахов. Это было удивительно. Кому-то есть дело до меня? Я пил всякие настои, меня мазали разными мазями… В результате мне стало интересно. Я стал задавать вопросы, и однажды ко мне пришел старенький лама и на отличном французском языке рассказал мне мой дальнейший путь. Забавно, он называл меня крестоносцем!

«Ты придешь в Россию, ты будешь одним из камушков, которые сломают колесо. Тебя там искалечат. Но ты сделаешь свое дело, как и другие».

В конце пути была ты. И почему-то этот монах особенно предупреждал меня, что женщины рядом со мной будут погибать. Да, Дениз погибла, ее дочка тоже. Потом у меня были и другие женщины, не все погибли, но всем им приходилось плохо. Я не хотел этого для тебя. И не спешил. Может быть, зря. Ничего хорошего меня не ждало впереди. Только непонятная цель… И вот я здесь, с тобой, могу сказать, что мой путь освещала именно ты. Я знаю, что твоя жизнь пошла не так, как мы хотели, но ведь ты не жалеешь? У тебя прекрасный муж, который тебя любит, ты для него — подарок судьбы. Если уж ты с ним, то и будешь с ним до конца. Это очевидно. Верность — твой девиз! Позволь мне иногда приезжать, разговаривать с тобой, просто видеть тебя? Тебе не будет это слишком мучительно?