Надежда Днепровская - Визави французского агента

Потом они еще долго разговаривали, Софи показала ей фотографию юноши, который за ней ухаживал, потом пришла Варда и позвала их к столу. Мейсун (хозяйка) приготовила всякие сладости, фрукты. Она тараторила по-арабски так быстро, что Ольга мало что понимала. Софи пришла ей на помощь:

— В мае приезжал имам Мансур, благословил семью Мейсун, ее старшую дочь, наконец-то она беременна, а то уже три года замужем и все не могла забеременеть. Мейсун счастлива! И про тебя говорил: приедет, говорил, ваша русская подруга повидаться с дочкой. Все так и вышло.

Договорились о том, что Ольга погостит в доме недельку.

Она позвонила «брату», попросила привезти вещи из гостиницы, тот привез и их, и инструкции.

Мама с дочкой прекрасно проводили время: составляли букеты из роз, которые в изобилии росли в саду, украшали этими букетами разные комнаты, Ольга научила Софи готовить некоторые из своих замечательных пирожных, вместе пели под гитару старые песни из репертуара Бернара. Тем не менее она не оставляла попыток выманить дочь из дома, который охранялся, как крепость. Но на все предложения матери Софи неизменно отвечала:

— Папа запретил. Он сказал, чтобы я из дома ни на шаг! Мне и самой надоело, но когда он приедет, тогда можно.

Через день Софи заболела, заболели и Варда, и ее мама Мейсун. У них был жуткий понос и рвота. Ольга сразу вызвала врача, тот пришел в ужас от случая холеры, немедленно вызвал санитарные машины, и больных вместе с Ольгой увезли в больницу. Там им выделили отдельное помещение, поставили капельницы, начали интенсивное лечение. Ольга осталась с ними в карантине и помогала менять капельницы, она не заболела, ей в Москве сделали прививку от холеры.

Тяжелее всех переносила болезнь Софи — личико заострилось, кожа приобрела синеватый оттенок, она была в бессознательном состоянии. Когда ей ввели уже пятнадцать литров солевого раствора, Софи открыла глаза и ухватилась за руку матери, словно боясь потеряться. На третий день всем стало намного лучше, но Ольга не могла сдержать волнение, то смотрела на часы, то подходила к окну, то поправляла подушки… Да, вот! Она услышала шум на первом этаже, это, должно быть, ребята из спецназа. Они сейчас заберут Софи, увезут в аэропорт, и ее миссия будет выполнена. Она гордилась собой.

В коридор вошли солдаты в сирийской форме с марлевыми повязками на лице. Один встал у входа, а второй подошел к ней и быстрым движением сделал ей укол в плечо.

Ольга почувствовала головокружение, все померкло перед ее глазами… Очнулась она в самолете с жуткой головной болью, ее мучила жажда, было больно глотать. Она ничего не могла понять. В Москве ее уже встречали. Прямо из аэропорта отвезли к ее начальству. Она ужасно плохо себя чувствовала, болела голова, горло, слезились глаза. В кабинете у начальника отдела, который расспрашивал ее об операции, у нее уже была температура под сорок, и ее прямо оттуда отвезли в госпиталь.

Болела она тяжело, две недели ее трясла лихорадка и она не в состоянии была даже встать с постели, потом слабость, апатия, еле-еле выкарабкалась А когда выписалась из больницы, то оказалось, что она уволена из той маленькой фирмы, где она числилась бухгалтером. Там находилась ее трудовая книжка, она регулярно получала небольшую зарплату, ей начислялся стаж. Это было так привычно — получать небольшие, но постоянные деньги. Ведь она их отрабатывала, отправляя еженедельные отчеты. А теперь, получается, она не нужна…

За трудовой книжкой тем не менее она пришла в управление, где начальник Сергея объяснил, что произошло.

Когда в больнице в Латакии Ольга ожидала своих ребят, их в свою очередь ожидали спецслужбы Дамаска. В перестрелке погибли все три агента и Сергей в том числе. Ей самой вкатили инъекцию с вирусом гриппа и снотворным, погрузили в самолет и отправили в Москву. Благодаря ей половина сотрудников управления заразились гриппом, а также их семьи и друзья. Только ценой больших усилий удалось предотвратить эпидемию.

А Софи еще побыла в больнице около двух недель под охраной, а затем вернулась в дом Юнуса аль-Хамсауи.

В середине августа мне позвонила Ольга:

— Приезжай, Надежда! — хриплым голосом сказала она. — Мне нужно с тобой поговорить!

— Что случилось-то? Это срочно? Сейчас я должна закончить картину, а то краски высохнут. Я приеду, только не сейчас, ладно?

— Ну, как хочешь.

— Захватить чего-нибудь?

— Ну, водочки купи, закусить…

Это было довольно странно, обычно, когда мы встречались, у Ольги всегда было какое-нибудь хорошее вино и печенюшки, которые она сама готовила.