Александр Строганов - Стравинский

– Здесь, в Ниневии. – Прозвучало как гром среди ясного неба.

Справившись с немотой и криком одновременно, Филипп молвит, – Спасибо тебе. Большое человеческое спасибо.

– За что? – Невинная улыбка.

Филипп от волнения небывалым фальцетом, – А вот за то самое, за то, что заговорил. Я уже изготовился к смерти. Я бы умер. В самом деле. Еще пять минут несносного молчания, и я бы умер. Вслед за тобой умер бы. Страшно, Иона. Вообще это страшно, когда человек так молчит. В особенности такой человек. Когда долго молчит. Или умер. Еще неизвестно, что ужаснее. Когда мочит или когда умер. Не важно, собеседник или гость. А такой человек, как ты, избранный человек – в особенности. Званых – много, а вот избранных… А когда брат? Прости, ляпнул не подумав. Не брат, конечно. Но такой избранный человек… Уж больно долго молчал. Согласен? Ты со мной согласен?.. Так долго обычно не молчат. Такие люди так долго обычно не молчат… Страшно, Иона, не скрою, очень страшно было.

– Что с тобой, Филипп?

– Испугался. Уже пояснил. Объяснился уже. Все еще не могу придти в себя. Хотя теперь – другое дело. Теперь камень с души, теперь совсем другое дело… Знаешь, как будто солнце выглянуло, как будто светлее стало. Ты, может быть, и не заметил, а мне хорошо видно, очень хорошо. Со стороны именно что сияние. Ах, какое сияние! Ах, если бы ты мог видеть!.. У меня же, Иона, вся жизнь здесь прошла, в этой таверне, будь она проклята. Малейшие перемены сразу бросаются в глаза. Веришь – нет, кружка не в ту сторону ручкой повернута, у меня уже волнение, тревога. Констатирую – в данный момент в таверне наступило просветление. Впервые за долгие годы. Нисколько не преувеличиваю, ибо со стороны, отсюда, с моего места хорошо видно. Очень хорошо видно, Иона. Стоило тебе заговорить – какое-то свечение образовалось… А знаешь, что это за свечение? Это – просветление, Иона. Именно что просветление. И в голове как будто светлеет. Справедливости ради, тревога сохраняется, но одно другому не помеха. Это понимать надо. Лично я понимаю. Свет и тревога. Тревога и свет. Родня… Это, несомненно, из области чудес. Все, что связано с тобой, Иона – сплошные чудеса. Я это и прежде знал, так что удивляться нечему. Мы все это хорошо знаем, уже проходили, даже привыкли, в известной степени. Хотя, согласись, к чудесам привыкнуть не так-то просто… Даже странно, что я тотчас не сошел с ума. Свихнуться от такого чуда – раз плюнуть. Где-нибудь не в Ниневии, где-нибудь в другом селении, где чудес отродясь не видели, от такого свечения все тотчас с ума бы сошли поголовно. Буквально все. Разом. Можешь не сомневаться. А мы – ничего… А ведь это ты нас к чудесам приучил, Иона. Спасибо тебе… Страх немного. Не без этого. Страх пока сохраняется. Но пока справляюсь. Спасибо тебе, Иона.

– Как твои дела?

– Взволнован. Конечно. А как не волноваться? Но тебе не дано проникнуться моим волнением, Иона. И я, пожалуй, не сумею объяснить. Для того чтобы проникнуться, осознать, тебе нужно оказаться вовне. Стать мной. Или одним из нас. Или покинуть на время свое физическое тело. Первое невозможно, а второе… уже не помню, умеешь ли ты покидать свое физическое тело… Ты умеешь покидать свое физическое тело? Не помнишь? И я не помню. Сквозь стены как будто проходил прежде, а вот покидал ли свое физическое тело – не помню… В принципе мы все покидаем свои физические тела. Скажем, во сне. Иначе откуда эти унылые путешествия, бесконечные погони и бегства от незнакомых людей, которые происходят во сне? Опять же верблюды. Однако по ночам душа покидает тело самопроизвольно, без нашего согласия. По желанию же покидать физическое тело в любое время суток, в любую погоду, в любом расположении духа умеют единицы. Индусы и китайцы, главным образом. Возможно, и ты. Но не уверен. А мы, простые люди, народ, по собственному желанию тела не покидаем. Во многом потому, в большинстве своем, ощущаем собственную беспомощность. Хнычем по малейшему поводу. Все время ждем подвоха и нападения. Не знаю, испытывают ли животные подобные чувства. Хотелось бы знать. Во всяком случае, мой пес Жан-Жак, я назвал его Жан-Жаком в честь одного вольнодумца, пес не слушается меня и покусал два раза до крови. Во всяком случае, мой пес Жан-Жак вздрагивает во сне, из чего можно вывести, что и он не лишен сновидений и прочих галлюцинаций. Следовательно, его душа тоже покидает физическое тело. Это значит, что встретиться мы можем с кем угодно, где угодно и когда угодно. Не исключено, что вот мы теперь беседуем, ничего такого не ожидаем, и вдруг дверь открывается и со свойственным вольнодумцу лаем в таверну врывается Жан-Жак. В контексте твоего, Иона, визита, подобное допущение – слабая, но надежда. Феномен как утешение. С учетом представленного выше феномена, ты действительно мог забрести ко мне в таверну случайно. Скажем, твоя душа гуляла, гуляла, гуляла, да и надумала заглянуть в знакомую таверну. Почему бы и нет? Все же нас кое-что связывает. То есть совсем не обязательно ты появился, чтобы исполнить некую чудовищную или почетную миссию. Мог запросто заглянуть на огонек. Хотя в контексте несчастья, приключившегося с Марком, огонек звучит достаточно зловеще… Но я не помню, ты ли был тем человеком, что проходил сквозь стены, или другой человек был тем человеком. И в том, и в другом случае можно попытаться сказать себе – это просто видение… Люди вообще без глаз живут. Но это мы, кажется, уже обсудили. Обсудили? Я тебе про Корнея рассказывал? Рассказывал. Обсудили. Во всяком случае, темы коснулись… Живут и живут пустоглазые, и дай им Бог здоровья… В юности я хотел стать ученым. Интересовался разнообразными феноменами из жизни собак, и вообще феноменами.