Анастасия Атаян - Узники Птичьей башни

Иногда я видела тебя в «Колодце». Ты сидела одна, болтала с барменом, но я не могла к тебе подойти.

Мне было стыдно показываться тебе на глаза. Мне было чудовищно стыдно, Кира. Мне было стыдно, понимаешь?

Я не хотела, чтобы ты видела меня слабой. Заметив тебя, я уносила ноги. Я сбегала туда, где можно было напиться без свидетелей. Просто напиться в надежде, что сердце не выдержит и остановится, а завтра не наступит.

Завтра, к сожалению или к счастью, всегда наступало. Тяжелое, похмельное, позорное завтра, полное ненависти к себе. За эти месяцы где я только ни просыпалась. Я побывала почти во всех роппонговских гостиницах, начиная от безвкусных отелей-любви 69 и заканчивая «Интерконтиненталем». Один раз у меня потребовали документы в вытрезвителе на Сибуе, а как-то - в полицейском участке Аза-бу 70 , куда меня пьяную приволокли какие-то добрые люди. Однажды я открыла глаза и увидела голубое небо. Я лежала на мягком газоне перед Императорским. Дворцом, не имея ни малейшего понятия, как я там очутилась. Было дело, я пришла в себя в джакузи, наполненном водой до краев. Как я только не захлебнулась? Не спрашивай, я сама не знаю.

Помню, как-то я очнулась в скорой, с капельницей, воткнутой в вену.

- Жива, - сказал врач.

Я и правда тогда почувствовала себя живой. Впервые за долгое время.

Перестала ли я пить и тусоваться? Нет.

Я чувствовала себя живой, только когда была на волосок от смерти.

Несколько недель назад я встретила в клубе мужчину. Мы обменялись контактами в «Лайн» 71 . Он предложил встретиться на следующих выходных. Я согласилась. Мы выпили в баре, а потом решили прокатиться до Камакуры 72 , посмотреть на океан. Я не знаю, как он умудрялся вести машину. Он был вконец обдолбанным и пьяным. Он гнал под двести, а я курила траву, высунувшись из окна, и чувствовала себя живой.

Травка, пьяное вождение, превышение скорости... Мне казалось, я брала контроль над жизнью снова в свои руки, я могла делать всё, что хочется мне, а не сэмпаям и начальникам.

Ещё через неделю он предложил мне кокаин. Я почувствовала, что нахожусь где-то на грани, что подошла вплотную к тонкой линии - стоит её переступить, и назад дороги не будет.

- Есть хоть какие-нибудь наркотики, которые ты не пробовал?

- Я пробовал все.

- Даже героин?

- Да.

Я испугалась. Я взяла сумку и сказала, что иду в туалет. Я заблокировала его номер. Я улизнула из бара. Я вернулась в квартиру. Я залезла в ванную прямо в одежде. Я сидела в ней часа три.

Я поняла, что играю с огнем. Я поняла, что пора завязывать.

Я поняла, что надо просто признаться себе, что не смогла. Не смогла стать салариманом. Так просто. не смогла стать салариманом.

Кира, признать, что работа в большой японской компании тебе не подходит, не так страшно, как кажется. Вообще не страшно. Уж не страшнее, чем изо дня в день кланяться сэмпаям в ноги и сносить их издевательства, опустив глаза в пол.

Я знаю, что ты не сдашься. Ты никогда не сдаёшься. Ты всегда идёшь до конца. Просто я хочу, чтобы ты не ложилась пьяная в джакузи. И не искала приключений, стремясь почувствовать себя живее всех живых. Не надо ждать, когда тебе предложат наркотики, чтобы уволиться с работы, тянущей тебя вниз.

Дно - оно не в барах и не притонах, дно - оно в просторных светлых кабинетах токийских небоскрёбов.

Я собрала чемодан. Я уезжаю с одним чемоданом.

Я надеюсь, мы когда-нибудь где-нибудь встретимся.

Только не здесь. Сюда я вряд ли вернусь.

Прости, что так вышло, и не суди меня строго.

Люблю и обнимаю,

Китти»

Я перечитала письмо три раза.

- Кира-сан, обновить? - спросил бармен.

Я смотрела на него, я смотрела на входную дверь, я смотрела на другой конец стойки. Китти не придёт. Китти уехала.

Ты осталась одна.

- Счёт, пожалуйста.

Я шла по Омотэсандо, кутаясь в шарф, и слушала Элли-фант:

«Мы просыпаемся в куче дерьма,

Вся бухта им полна,

Оно всё льется у нас из ушей,

А мы продолжаем плавать в этом широком океане солёных слез» 7

Китти было ещё хуже. Ей было в миллион раз хуже. Кто бы мог подумать, что такое может произойти с Китти, умницей, красавицей Китти, всегда державшей себя в руках? Я ни разу не видела её пьяной. Она меня - да, я её - нет. Китти всегда умела вовремя остановиться. Моя Китти не просыпалась в лав-отелях. Моя Китти не отключалась в джакузи. Моя Китти никогда не курила траву. Китти вообще не курила. Какого чёрта они сделали с моей Китти?

Почему она не написала мне раньше? Почему она не захотела поделиться со мной? Почему она сбегала из «Колодца», когда видела меня за стойкой?