Анастасия Атаян - Узники Птичьей башни

- Так как же тебе это удаётся? - я была уверена, что она вот-вот достанет из под стола каталог какого-нибудь «Эйвона», «Амвея» или «Орифлейма» и начнёт плести паутину сетевого маркетинга.

Вместо этого Ирина взяла в руку чашку кофе, самодовольно улыбнулась и, выкатив глаза, призналась:

- Секрет успеха прост: я умею грамотно рассчитывать время.

- То есть?

- Я умею грамотно рассчитывать и планировать время. Вот и весь секрет.

- Я не понимаю.

- Чего тут непонятного? - голубые глаза нависли над блюдцем. Я зажмурилась. - За каждый час переработок компания платит полторы тысячи иен. Это полтора сегодняшних обеда, или один обед и один кофе в «Старбаксе». Хочешь нормально питаться и не отказывать себе в кофеине, придётся чутка подзадержаться в офисе.

Она сделала большой глоток кофе и отёрла губы рукой.

- Другой пример. Я хочу набить себе татуху. Татуха стоит шесть манов. 60000 иен. И я прикидываю в голове, сколько часов мне надо переработать, чтобы сделать татуху. Простая математика. Пятый класс. Берём в руки калькулятор.

Ирина положила айфон на стол, развернув его в мою сторону.

- 60000. Делим на 1500. Получается сорок часов. Итого выходит, что если я хочу сделать татуху через месяц, в этом месяце мне надо насидеть 40 лишних часов. Плюс еще по часу каждый день, чтобы отбить обеды и кофе. Получается навскидку 60 часов. То есть где-то 3 часа в день. То бишь из офиса я должна уходить не в шесть, а самое раннее - в девять. А если мне впридачу нужна и кровать, придется оставаться на работе ещё дольше.

Я молчала, пепел падал на стол.

- В общем, весь секрет в том, чтобы грамотно рассчитывать время. Понятно?

У меня не было слов.

- Марико, например, насиживает на новую сумку. Бу хочет диджейскую установку. А бедный Сайто-сан мечтает, чтоб его сын учился в Гарварде, и иногда сидит в офисе до последнего поезда. После десяти начинает капать супер-тариф ночной - дополнительные 25% к полутора тысячам. Короче, после десяти сидеть выгоднее всего, но частить нельзя. Сайто-сан как-то целый месяц сидел до последнего поезда, до полуночи где-то, и в итоге его оштрафовали. Бонус ему начислили в два раза меньше, чем остальным. Сайто-сан очень расстроился. Весь следующий месяц он не покупал кофе и бросил курить. У его сына был День рождения, сын очень хотел новый айпад. Прикинь, какая подстава? Главное без фанатизма, короче. До семидесяти двух часов в месяц можно насиживать спокойно. Больше восьмидесяти можно сидеть максимум пару раз в год. Больше сотки лучше не сидеть вообще. Долбанёшь сотку и придут ревизоры из Министерства труда. Тогда кадровики запретят всему отделу сидеть больше сорока часов. Нельзя думать только о себе, короче. Ну то есть, захочешь если купить стиральную машину, не надо пытаться покрыть её переработками за один месяц. Насидеть-то ты насидишь, но подставишь остальных. В следующем месяце тогда все будут дружно сосать лапу и жрать капу-рамен. Понятно? Важно думать о команде. Мы все в одной лодке. Если будешь грести чересчур активно, лодка может и перевернуться. Вот такая вот у нас занимательная арифметика. Не грести как бы нельзя, понимаешь? Все гребут. Надо грести. Необязательно в полную силу, но хотя бы делать вид, что гребёшь. Надо прятать мотор. Делать вид, что лодка безмоторная. Понятно?

Ирина попросила счет. Я всё ждала, что из-за угла выскочит мужик в костюме панды и завопит: «Тебя развели, как первоклашку! Камера вон там - улыбнись», но из-за угла выплыла лишь сонная официантка с чеком.

Я достала из кошелька тысячу иен. В тот день я снова шла домой пешком - после обеда с Ириной у меня не осталось денег на электричку. Четыре километра я пыталась свыкнуться с мыслью, что невольно стала соучастницей преступного сговора.

Я знала, что переработки существуют и догадывалась, что рано или поздно толпа внесёт и меня в последний поезд: двери вагона закроются попытки с третьей, а я вздохну с облегчением - успела.

Полуночная давка в метро была притчей во языцех, а молва о японцах, способных работать годами без выходных, разлетелась по всему миру. В околонаучной макулатуре, что покоилась на моих московских антресолях и токийских подоконниках, шарлатаны-антропологи пересказывали на свой лад басню о том, что любовь к самоотверженному труду японцы впитывают с молоком матери, что островитяне чтут работодателя не меньше, чем императора, что они так серьёзно подходят к делу, что готовы совершить харакири, если дебет не сойдется с кредитом.