Анастасия Атаян - Узники Птичьей башни

- Что, уже домой? - спросил громила, распаковывая укутанный в полиэтилен онигири 38 - через две недели его ждала пересдача анализов. Кадровики запретили Сайто есть булки, угрожая урезать бонус, если холестерин не придёт в норму.

- У вас же нет для меня заданий.

- Удивляться не приходится, - буркнул громила и вцепился зубами в рисовый колобок.

Я переводила взгляд с курсора на Сайто и обратно.

- Я так устала, - Марико тяжело вздохнула и наполнила глаза двумя бидонами вселенской печали. - Почему в нашем отделе столько работы? Почему на нашу команду сыплются все эти новые заявки? На нас держится благополучие всей компании. На нас.

- И не говори! Ты представляешь, у меня давление 60 на 30. - Ирина растягивала слова так, будто лежала на смертном одре, готовая к отпеванию. - Это мне врачи на медосмотре сказали!

- Да ты что? Я и не знала, что такое бывает!

- Я сама не знала. Врачи посоветовали мне меньше работать, - Ирина хмыкнула. - Но кто будет работать, если не я и не ты?

- Один только Сайто-сан. Бедный Сайто-сан, - Марико покачала головой.

- Нет, мы не можем оставить его одного. Мы так стараемся, мы гробим здоровье ради компании. А что получаем?

- И не говори! Отдаём себя компании без остатка, а получаем гроши, - Марико понизила голос. - Ты представляешь, я сегодня в туалете встретила Юрико из бухгалтерии. Она сказала, что бонус будет всего полтора оклада, прикинь!

- Да ты что? Они там совсем с ума посходили?

- Вот-вот! Набрали ещё этих новеньких на нашу голову! Лучше бы перевели кого-нибудь опытного из другого отдела - пользы было бы больше. А так мы вынуждены тратить рабочее время на обучение этих первогодок! В итоге на выполнение самой работы времени не остаётся.

Ирина кивала что есть мочи, а я всё ещё сжимала мышку -рука оцепенела и не двигалась с места. Я обтекала.

- Ты сегодня до скольки собираешься здесь сидеть?

- Минимум до девяти, но вряд ли успею закончить дела, -ответила грустно Ирина и приложила ладонь ко лбу. - Давай дойдём до магазина, возьмём кофе и сэндвичи, а то помрём с голоду. Уже живот болит.

- Я могу вам чем-то помочь? - спросила я, наблюдая, как они выуживают кошельки из сумок - старожилкам можно было не запирать свои котомки в шкаф, а разваливать их в творческом беспорядке под столом, вмете со старыми файлами, прозрачными зонтами и пустыми пластиковыми бутылками.

Марико в замешательстве уставилась на меня. Казалось, она забыла, что я всё ещё здесь.

- Спасибо за труды! - кивнул мне Сайто.

Девочки пожали плечами и засеменили к дверям.

- Сайто-сан, если я могу быть вам как-то полезна, если я могу помочь, скажите мне!

- Спасибо за труды! - бросил он, не глядя в мою сторону.

Я выключила компьютер и встала из-за стола.

- Удивляться не приходится, - крякнул громила напоследок.

Я снова шла домой пешком. Я чувствовала себя ненужной, никчёмной и бесконечно виноватой. Слёзы текли по лицу все четыре километра пути. У меня болели глаза, у меня горели щеки, у меня разрывалась голова. Я проворочалась всю ночь в кровати, безуспешно пытаясь уснуть.

Утром я была похожа на вампира: бледное лицо, чёрные круги под глазами и желание укрыться от безумного мира белых воротников за тяжелой бархатной шторой, в кромешной тьме и одиночестве. Я изо всех сил старалась преуспеть в тайм-менеджменте сайтанинской школы, но вот несчастье - мне никак не удавалось выполнять задания с черепашьей скоростью.

- Пошли на обед, - сказала мне Ирина в полвторого и начала собираться. Её не интересовало, хочу я идти вместе с ней или нет - она верила в главный столп салариманской культуры - беспрекословную субординацию. Ирина была на четыре года старше меня, а на Птицефабрику она устроилась на два с половиной года раньше - эти козыри давали ей право относиться ко мне не как к равной, а как к своему домашнему эльфу.

Ирина принадлежала к особой категории одержимых Японией гайдзинов 39 . Желая влиться в японское общество, она старалась переплюнуть самих японцев в остервенелом следовании догмам. Первые несколько дней Ирина и вовсе притворялась, что не говорит по-русски.

- Я не помню русский язык, я здесь уже шесть лет, - сказала она мне, представившись по-японски. - К тому же, если мы будем говорить по-русски, остальные не будут нас понимать. Им станет обидно. Как это неприлично - разговаривать на своём родном языке в японской компании, - бросила она, сверля взглядом Шампэйн. Шампэйн сплетничала с тайками на тайском, индонезийцы изъяснялись друг с другом на индонезийском, индусы болтали с китайцами на английском, лишь Ирина и ещё пара рьяных японофилов не признавали никаких языков, кроме языка гейш и самураев.