Анастасия Атаян - Узники Птичьей башни

Той ночью я не могла спать, я ворочалась, мне снились кошмары.

А что если тебя уволят? На что ты будешь жить? Ты же на своей шкуре знаешь, как нелегко в Японии иностранцу найти работу! Переезд из университетской общаги в кварти-ру 37 сожрал все твои накопления! Забыла? А ты загляни в холодильник, там кочан капусты и дешёвый тостерный хлеб. И кстати, холодильник уже две недели выткнут из розетки в целях экономии. Если бы не запасы гречки, ты бы давно умерла с голоду. В этой квартире тебе придётся, хочешь ты того или нет, провести не меньше пяти месяцев. Решишь

съехать раньше, всё равно придется оплатить пять месяцев аренды. И счёт за телефон! И за интернет! Захочешь расторгнуть контракт раньше срока - взыщут неустойку.

Хлопнула соседская дверь. Может, сбежать? Сбежать из Японии? Это всё же лучше, чем играть в чёртову «монополию» с зомби в костюмах.

За окном по низкому заборчику медленно ступал большой чёрный кот. Фонарь подсвечивал его грациозное тельце. На часах - пол-четвёртого. Больше всего людей умирает именно в пол-четвёртого ночи, рассказывали в какой-то до-кументалке.

Чем ты только думаешь? У тебя сейчас денег даже на билет до Москвы не хватит! Ты же с утра смотрела цены. «Аэрофлот» просит 124 000 рублей за перелет эконом-клас-сом - в три раза дороже, чем обычно. Чтобы купить билет, тебе придётся продать почку. Лучше тогда сразу сигануть с моста. Или под поезд. Или вены. Или? Что лучше? Что быстрее? Пойти на панель? Переспать со старым японцем, чтобы заработать на билет домой?

Вот он похотливо улыбается, оголяя золотой зуб, достаёт из кармана толстый портмоне и выуживает несколько грязных купюр. Он ковыряет в ухе длиннюшим ногтем правого мизинца. Старческая шея нависает складками сухой кожи над массивной золотой цепью, руки в пигментных пятнах тянутся ко мне.

Я начала реветь в подушку, стараясь делать это как можно тише, так, чтобы чёрный красавец-кот меня не услышал. Кот сидел прямо напротив окна. Кот умывался обслюнявленной чёрной лапкой, а я растирала ладонями слёзы по лицу. Спать с престарелым японцем мне не хотелось. Идти на работу мне не хотелось. Мне хотелось стать чёрным котом - над чёрным котом никто не посмел бы издеваться. Чёрный кот - гроза улиц. Чёрный кот гуляет сам по себе.

Когда-нибудь я тоже буду гулять сама по себе, а пока надо забыть о гордости. Просто продержаться ещё немножко, продержаться до декабря. С зимнего бонуса купить билет в один конец. Помахать ручкой Сайто и его свите. Признать перед всеми поражение. Миша самодовольно улыбнётся. Он будет стоять со своей новой длинноногой тёлкой и смотреть на меня, как на полнейшую неудачницу, слившую жизнь в унитаз.

Мой громкий всхлип спугнул чёрного кота. Кот спрыгнул с заборчика и пропал в ночи.

Я осталась одна. Одна наедине с подушкой, одна в чёрном смерче мыслей о завтра. Хорошо бы, чтобы завтра и вовсе не наступало - завтра выглядело отвратительным, но в ещё более мрачных красках рисовалось мне послезавтра.

Ты будешь рыдать на плече у Леры. Лера будет отирать твои слёзы со своего норкового воротника и повторять: «Я же тебе говорила, что Япония - плохая идея». Ты потеряешь уважение всех друзей и близких. Даже родители от тебя отвернутся. И жить тебе будет негде. И есть нечего. Сейчас у тебя есть хотя бы кочан капусты, пара кусочков безвкусного хлеба и работа. Скоро выплатят зарплату. Ты не можешь сдаться до того, как получишь свои первые деньги.

Если ты сдашься сейчас, то сгинешь в коробке под мостом или в каком-нибудь притоне. Поднимая в воздух пластиковый стакан со стекло-очистительной жидкостью, разбавленной дождевой водой, ты будешь рассказывать своим новым друзьям, бездомным наркоманам и проституткам, о том, как писала свою якобы гениальную диссертацию. Ты будешь рассказывать им, как когда-то ходила на пресс-конференции и брала интервью у министров, а они будут крутить пальцем у виска - мол, мало ли на земле сумасшедших с манией величия. Ты окажешься у разбитого корыта, а Миша окажется прав.

Я сижу на Тверской с картонкой в руках и блюдцем со сколотыми краями для сбора монет. Меня то и дело прогоняют с насиженного места менты, бывалые попрошайки и гопники. Мимо проезжает «Бентли Континенталь» цвета спелой вишни, из окна высовывается Миша и обрушивает на меня пачку мятых червонцев:

- Твой любимый Ван Гог тоже помер в бедности. Отрежь себе ухо для полного сходства, - машина резко газует, поднимая облако пыли мне в лицо.

Я кашляю, я задыхаюсь. Я просыпаюсь, запутавшись в простынях, вся липкая от пота. Я выуживаю голову из тюрбана-одеяла. Время шесть тридцать. Начинается новый чудесный день.