Борис Дышленко - Контуры и силуэты

Я пересек сквер и остановился напротив тяжеловесного, красноватого здания в стиле позднего конструктивизма. Над квадратным бетонным козырьком широкая ниша была заполнена деформированными, белыми с красной каймой звездами, на фоне которых выступала объемная надпись: CASINO и на самом козырьке еще более крупными буквами: STARS.

Справа от входа был щит с рекламными плакатами, среди них и плакат Марины Гринько, но здесь он был нетронут — потенциальный вредитель, вероятно понимал, что охрана здесь достаточно крута, чтобы как следует намять ему бока.

Я перешел тротуар и под козырьком прочел набранное крупным шрифтом объявление, что в казино можно взять напрокат смокинг или фрак — ничего не было сказано насчет полагающихся к ним остальных предметов. Толкнув тяжелую, настоящего дуба, застекленную дверь, я вошел в вестибюль. Слева довольно далеко тянулся массивный, сохранившийся от прежних времен барьер гардеробной, справа были какие-то лотки с журналами, дальше шли игровые автоматы и уже в самом конце вестибюля была четырехстворчатая дверь — вероятно, в игорные залы. Я обернулся назад и увидел сидящего в кресле охранника, здоровенного “гориллу” в пятнистой форме — он читал газету. Как-то все это не вязалось с моими представлениями о европейских казино, наверное, и об американских тоже. Я представлял себе все это несколько иначе: вежливый швейцар у дверей, много удобных кресел и низких столиков в просторном холле и никаких заметных зрителю вышибал в камуфляже.

“Это все телевизор, — сказал я себе, — слишком мало отечественных фильмов. Но ведь они тоже смотрят, — подумал я, — могли бы чему-то научиться. Знают же, например, о смокингах и фраках”.

Правда, полковник говорил мне, что это у них просто риторическая фигура — на самом деле они только берут деньги за прокат. Меня это не касалось, я не собирался здесь играть ни в карты, ни в рулетку. Я спросил у охранника, где здесь принимают ставки, и он указал мне дубинкой в конец холла, куда-то за гардероб. На кармашке его униформы была нашита черная с золотом эмблема, то есть золотом по черному было отпечатано русскими буквами английское слово “Галифакс”.

“Вероятно, эта контора снимает пенки не только с шоу-бизнеса, — подумал я, — наверное, у нее на откупе увеселительные заведения вообще”.

Я прошел вдоль деревянного барьера до конца и там увидел три небольших окошка, очевидно, бывшие кассы — раньше в этом здании был дворец культуры, для которого оно, собственно, и было построено. Возле окошек собралось человек пятнадцать-семнадцать — по нынешним временам немалая очередь. Это были молодые люди, мужчины и женщины. Я прислушался к разговору одной пары.

— Это бессмысленно, — убеждала молодая женщина высокого парня в кожаной куртке и с белесым ежиком на голове, — это же верный проигрыш. Не будь таким жадным.

— На фаворита принимают один к одному, — возражал парень. Ты считаешь, что это выигрыш?

— Но это верняк, — возразила женщина.

— Ты что, думаешь, здесь дураки? — доказывал длинный. — Ты веришь этому типу?

— До сих пор все сбывалось, — ответила женщина. — Я теперь вспомнила: все так и было. Я тогда просто не обращала внимания.

Молодой человек шумно выдохнул воздух и всем своим видом показал, что у него нет больше сил.

— Вот увидишь, Марина выиграет, — убеждала его женщина, — она выиграет.

Эта мысль показалась мне оригинальной.

“Неужели все такие дураки? — думал я, глядя из окна трамвая на снующую, озабоченную, далекую от этих проблем публику. — А вообще-то, почему нет? — подумал я. — Кто-то выиграет — тотализатор есть тотализатор, и казино в любом случае своего не потеряет. А народ у нас непуганый, все равно будет ставить по подсказке. Хватило же дураков на “МММ” и на “Хопер-инвест”, и на “Селенгу”, и еще осталось другим. А этот малый, он, наверное, хотел поставить на аутсайдера — там ставки повыше. Да, хватает игроков, хватает дураков. А некоторые к тому же мнят себя большими хитрецами”.

Но это я сказал, уже стоя напротив деревянного щита неподалеку от капеллы. На этом щите было испорчено сразу три плаката — кто-то наивно пытался сбить с толку возможных конкурентов. В верхнем ряду был уже вполне традиционно изуродован портрет Марины Гринько, острой рыжей ведьмы с великолепным оскалом, и сели бы ее левый глаз не был целиком содран с плаката, то, пожалуй, оказалось бы, что она косит. Во втором ряду углом к углу этого плаката был наклеен другой, который я сегодня видел на Васильевском, этот рекламировал Мюзик-холл. Здесь у певицы в кружевном кокошнике был не только расцарапан глаз, но еще шариковой ручкой пририсованы жидкие, неаккуратные усы. Хитрец не удержался и перехитрил сам себя. Еще один изображал полногрудую международную диву, дававшую сольный концерт в “Кэндимене”. У нее тоже был разорван глаз, хотя она собиралась выступать только на следующей неделе.