Петра Вернер - Неожиданный визит [Рассказы и повести писательниц ГДР]

В другой книге я нашла объяснение «дворянских» «а» и «ф». Теперь я знаю, что Тандем а. Тезаура ф. Меркур означает: Тезаура — мать Тандема, Меркур — отец. Так оно и есть, и никакого отношения к тому, чистокровная ли лошадь, вспыльчивая или хладнокровная (а может, даже пони), не имеет; это обозначает лишь, от какого отца и матери происходит данная особь.

После стольких открытий и разочарований нелегко было мне вернуться на ипподром, потребовалось все мое мужество. Как хочется гордиться собой, но, честно говоря, не в последнюю очередь причина такого геройства — еще не истраченные девяносто марок.

На втором занятии, во всяком случае, я, просвещенная практически и теоретически, легче усвоила, что неправильная посадка влечет за собой болезни позвоночника, как у всадника, так и у лошади. В глубине души мне стыдно перед Юли. Ведь на первом уроке она громко выкрикивала все наставления и указания Легга, ей приходилось втолковывать мне его слова.

И все-таки я падала. Падала с Бамби, Резеды, Гольфа, Тандема. На пятом уроке с меня, кажется, довольно. После третьего падения и вторичной смены лошади в течение занятия моя гордость, мое упорство, моя активность — вся я совершенно сломлена, и мне наплевать на еще не истраченные к этому моменту пятьдесят марок. «Я никогда не научусь», — с горечью думаю я.

— Господин Легг, я сдаюсь. Да и у вас слишком много хлопот со мной. Я все равно не справлюсь.

Его рык показался мне страшнее, чем падения с лошади. Он-то сидит в седле с четырех лет. Легг подходит ко мне. Крепко хватает меня за плечи и кричит:

— Фрау Шпанге, слезайте со своей лошади! Вы возьмете Бамби. Фройляйн Бем, на Галле вам все удастся.

Пятидесятидвухлетняя Шпанге спешивается. Начав заниматься всего за урок до меня, она ни разу не удивила нас какой-нибудь досадной оплошностью. Я все-таки уже научилась садиться в седло, но после трех падений силы совсем оставили меня, я просто не могу снова взобраться на лошадь. Догадавшись о моем состоянии, Легг, не говоря ни слова, закидывает меня в седло. В его глазах читается сомнение. Неужели он ошибся, когда осматривал меня в первый мой приход. Этого ему не хочется признавать. А потому я не имею права сдаваться. Фрау Шпанге без посторонней помощи вскакивает в седло и смотрит на меня сверху вниз.

— Галла — прекрасная лошадь, — сообщает она.

Уже на ходу я немного перевожу дух. При легкой рысце чувствую: лошадь не лучше других, дело не в лошади. Колени у меня дрожат, и Галла становится беспокойной. Я отдаю себе приказы: «Сидеть», «Не падать», «Держаться», «Следить за лошадью», «Держать в поле зрения переднюю лошадь», «Повод под контроль», «Поправь шенкеля», «Будь спокойна».

На втором уроке я больше не падаю. На обратном пути домой я плачу. Дети всегда и во всем разбираются лучше меня: на ипподроме, на железной дороге. За столом они изображают Легга, отдавая команды. Как он над нами потешается. По дороге домой, в поезде, они садятся напротив меня, дают мне советы, поучают.

В следующую субботу в конюшне появляется новая лошадь: Электра. Легг предлагает ее мне. Тут же мчусь к его жене за советом.

— Гудрун, как эта Электра?

— Она очень нервная, пугливая, на нее часто нападает кашель. При этом она вытягивает голову вперед. Повод ослабевает. Владелец хочет ее продать нам, иначе ее отправят в Голландию.

— А где Тандем? — интересуюсь я.

— Его уже отправили.

По пути к манежу, на злополучном повороте бетонной дороги, Электру даже в пот бросило. Она стала дрожать, галопируя и почти не двигаясь с места. Я ослабила повод. Я уже давно перестала беспокоиться о дочерях. С ними всегда все в порядке. Электра набирает скорость, а я должна бежать рядом с ней. Пытаюсь ее приостановить. Она пугается. Мне жаль ее. Я заговариваю с ней, бормочу что-то невнятное, пока мы продолжаем свой совместный бег, хлопаю ее по шее, и наконец она успокаивается.

— Лошадь как по заказу, фрау Бем, — резюмирует господин Шпанге. В качестве моего постоянного зрителя он уже не раз наблюдал казусы, происходящие со мной. Не раз покачивал головой, глядя на мои мучения. Сам он не берет уроков. Но ему приятно смотреть, как ездит верхом его жена, осуществляя мечту его юности. Их взрослые дети уже покинули родительский дом.

— Только бы не стать совсем сентиментальными, — говорит госпожа Шпанге со слезами на глазах. — Нам нечем заняться в выходные дни, мы оба, совсем старики, начинаем все сначала. Тут вспомнишь молодость. Вот она, жизнь.