Борис Екимов - Осень в Задонье

А той же ночью, похоже, те же самые люди по хатам прошлись, очищая божницы: иконы, святые книги, кресты, лампады — все подряд забирали. Особенно поживились у деда Саввы. У него, как в хорошей часовне, полная хата икон, много старых книг. Со всей округи к нему стекались святыни.

Налетчики управились быстро. Опомниться никто не успел. А уж противиться — тем более. Старые людичто малые дети, лишь плакали да молились.

Станица о беде хуторской узнала не вдруг. Лишь на третий день прибыла на место происшествия милиция, чтобы свершить обычное: осмотр, допросы да заявления. Но хуторские старики писать какие-либо бумаги отказывались в один голос: «Бог дал, Бог взял. Значит, они в другом месте нужнее». Так сказал Савва. А его, главного потерпевшего, и вовсе на месте не оказалось. Пустая хата, к двери легкий батожок прислонен, что по старому, хуторскому обычаю означало: хозяина дома нет. Куда он ушел и зачем? Хуторские старики лишь разводили руками. Да им и сказать было нечего, твердили одно: приходил, молился, прощался.

Даже словоохотливая и всезнающая бабка Катерина лишь горько вздыхала, качала головой, скорбно поджимая губы:

— Такая страсть… Гутарил: «Бог дал, Бог взял. Буду молиться о вас. А вы обо мне молитесь…» И навовсе пропал… — обрывала она свою короткую повесть; с трудом для себя, но утаивая главное из того, что слышала от Саввы: «Пора замуровиться … Призвали… Пора…»

Для милиции дело оказалось простым: заявлений нет, потому что «Бог взял»; а дед Савва мало ли куда убрел. Замка на дверях нет, значит, он где-то рядом. А еще вместе с Саввой исчезли со двора ульи с пчелами. Возможно, он их вывез куда-то и возле них живет. Пчеловоды, как известно, летом кочуют в поисках хорошего взятка: акация, разнотравье, гречиха, подсолнух.

И потому нет причин расследовать, кого-то и что-то искать: иконы ли, старого человека. Сказано: «Бог взял…» А с Богом спорить не будешь.

Милиция уехала, как и приехала, пропылив по дороге. А хутор Большой Басакин как-то разом притих и съежился. Последние его обитатели в ожидании новых бед содворов не выходили, словно они по примеру благочестивого старца «замуровились», скрываясь от страшного.

Глухого Фатея бабка не выпускала со двора. «Боюся … Вдруг придут!» Кто придет и зачем, она не знала. Но все равно боялась.

Дряхлая Ксеня, не отойдя от ночного испуга, вовсе сидела в хате, как мышь, еще и взаперти, порою лишь осторожно, одним глазком выглядывая в окошко.

Дед Атаман ночами сторожил пепелище. Казалось ему, что оно живети вот-вот потянутся к его хате жадные языки пламени. Ночи напролет он сторожил, днями отсыпался, порой теряясь во времени и словно бы в разуме.

Даже старая суета — Катерина, нудясь в одиночестве, из своего двора на волю не выбиралась, лишь выглядывала через забор: что там и как? Но за ворота ступить боялась: уйди — и последние чугунки унесут или хату сожгут навовсе.

Вот так: жили-жили и дожили.

Лишь на краю хутора, у подножья кургана, в просторном семейном гнезде Вахида и Зары текла прежняя хлопотливая жизнь: немалые гурты скота, молочные дела, субботний ли, воскресный рынок, пастьба ежедневная, о малых детях забота — словом, большое семейство, хозяйство, в котором управлялись сами, без работников-бичей, хотя сыновья старшие уже упрекали отца: «У всех бичи, а мы все сами…» — «Меньше мячик гоняйте», — отвечал им Вахид. Была у чеченских ребят такая забава — футбол: ворота из жердей, настоящий мяч. Играли все. Порой к ним приезжали гости из-за речки, от семейства старого Ибрагима.

Оттуда же, из-за речки, пришла весть негаданная, от которой Вахид стал вовсе много курить, Зара потаясь плакала.

Старший сын покойного Ибрагима, теперь главный в своем хозяйстве — Асланбек при первой же встрече после смерти отца заговорил с Вахидом открыто:

— Уезжать не собираешься?

— Куда? — удивился Вахид.

— Домой. Дом у тебя в Шарое красивый, большой, все сверкает.

— Дом один. А сыновей сколько? — ответил Вахид.

— Понятно. Тогда предлагаю меняться: ты уходишь в Кисляки, на нашу точку. Там — просторно. Всем сыновьям будет работа. А мне нужен этот хутор — Басакин.

Вахид отказался без раздумий:

— Ребят в школу автобус возит. А изКисляков как? Вертолетом? Базар? Зару возить. Продаем сметану, творог. Это деньги…

Асланбек усмехнулся:

— Какая школа … Зачем тебе школа? Ты выучился, институт кончил. Мой отец тоже учился, инженер. А пасли скотину. Тебе разве институт дом в Шарое построил? Не дом, а дворец. Все сияет. Завидуют люди. Молодец! Вот и работай. И сыновьям нашим школа не нужна. Земля нужна, скотина нужна. В Кисляках много места.