Эрнест Гейнс - И сошлись старики. Автобиография мисс Джейн Питтман

Тут Кэнди на него накинулась:

— Вы нас весь день стараетесь поссорить!

— А вам угодно, чтобы они до конца своих дней оставались вашими рабами? — Мейпс отвечает ей.

— Нет тут никаких рабов, — говорит Кэнди. — Я их просто защищаю, как защищала всегда. И родители мои, и деды тоже их защищали. Спросите у них.

— Ваши деды по крайней мере позволяли им друг с другом разговаривать, — говорит Мейпс. — Вот почему они здесь возвели церковь. А теперь вы вздумали и это право у них отобрать.

Кэнди не знала, что ему ответить, Мейпсу. И напустилась на Мату.

— Ты этого хочешь? — спрашивает она его. — Хочешь, чтобы вы там в доме собрались… без меня?

Мату качает головой.

— Кэнди, я просто устал, — говорит. — Если они так хотят, пусть будет так, я не против. Я хочу, чтобы все это кончилось поскорей.

Кэнди ни словечка не сказала. Вспрыгнула на галерейку, ровно кошка, шмыг мимо Клэту и — руки в боки — стала в дверях.

— Ну, входите, кто пройдет! — говорит.

— Слушайте, отойдите от двери! — кричит ей Мейпс. — Люди хотят поговорить, пусть поговорят. А вы кончайте это, спускайтесь.

Кэнди ничего не слушает, подбоченилась, стоит и глядит на всех — мол, попробуй подойди.

— Гриффин, — Мейпс помощнику говорит. — Поднимись туда и оттащи ее от двери.

Недомерок этот Гриффин, как был с пистолетом в руке, сделал два шага к галерейке, потом остановился.

— Ты чего это? — Мейпс спрашивает.

— А он знает, что я ему в зубы дам, — Кэнди с порога кричит.

— Поднимайся на галерею, Гриффин, — говорит Мейпс и наступает на него.

Гриффин же на галерейку не идет, а от Мейпса увильнул. Мейпс-то больно толстый, где уж ему Гриффина ловить. Мы хохочем все. Мейпс осерчал на нас — велел заткнуться. А потом опять к галерейке повернулся.

— Спускайтесь, Кэнди, — говорит. — Уж если я на крыльцо поднимусь, можете не сомневаться, упеку вас в тюрьму.

Кэнди стоит и бровью не ведет.

— Иди сюда, Кэнди, — говорит ей Лу. — Ну чего ты цирк устроила?

— А у нее цирк с самого утра, — Мейпс говорит. — Вы скажите ей, пусть немного подумает головой.

А Кэнди — руки в боки — стоит себе в дверях. Старуха моя, Бьюла, засмеялась:

— Не уступай им, золотко, — кричит. — Никому не поддавайся.

— А ты заткнись, зараза старая, — Мейпс Бьюле говорит. — Очень я устал от вас. Устал. Понятно?

— Разрешите, я с ней потолкую, шериф, — говорит Мату и поднимается на галерейку.

Кэнди смотрит, как подходит к ней Мату. Сама сперва стоит, как стояла, — руки в боки; потом выставила вперед кулаки — вроде бы ударить собралась Мату, если он чего-то не так скажет. Но вот Мату к ней совсем близко подошел, и мы все увидели: совсем другое стало у нее лицо, и кулаки разжались.

— Я хочу, чтоб ты пошла домой, — сказал Мату. Не громко. Ласково так, спокойно. Он, бывало, так разговаривал с ней, когда она была еще маленькой.

Кэнди покачала головой.

— Так надо, — говорит Мату.

Она снова головой качает.

Много лет назад, когда ей было годочков пять или шесть, она каждый день, бывало, приходила к Мату и играла у него во дворе и по огороду всюду за ним ходила по пятам. Перед тем, как солнышку зайти, он, бывало, ей велит отправляться домой. "Нет", — говорит она. "Тебе сказано, иди домой". А она обратно: "Нет". Он тогда берет ее за ручку или сажает себе на плечо или на закорки и несет в усадьбу. А на другой день, перед тем, как солнышку садиться, все то же: "Ну, пора тебе отправляться домой". "Нет", — отвечает она.

Вот и сейчас глядят они друг на друга. Вижу я, Кэнди покусывает губу. Вот-вот заплачет. Но не может она этого себе позволить — перед нами слезу пускать.

— Мне придется поехать с ними, — Мату говорит. — Расплатиться я должен.

— Нет, — говорит она. — Нет. Папа и дедушка мне говорили, ты уже расплатился за все. Ты всегда за них расплачивался. Не хватало еще, чтобы ты расплачивался за меня!

Он прикоснулся своей морщинистой рукой к ее щеке, и она прижала ее покрепче.

Лу, он тоже следом за Мату поднялся на галерейку, но, покамест они разговаривали, в сторонке стоял. А как замолкли, подошел малость поближе.

— Пойдем, Кэнди, — Лу говорит.

А она его и не слышит. Мату отвел руку от ее щеки, но она руку его не отпускает — обеими своими держится за нее.

— Без тебя это уже не Маршаллова деревня, — говорит.

— Я всегда здесь буду, Кэнди, — отвечает он.

— Несколько квадратных километров пыли, — говорит она. — Бурьян, деревья, пыль… Маршалловой деревни без тебя нет.

— Я здесь буду, — говорит он.