Эрнест Гейнс - И сошлись старики. Автобиография мисс Джейн Питтман

Один раз, когда он встал, чтоб прочесть символ веры, он стал говорить про новый закон о школах. Но людям было неинтересно то, что он говорил. Они кивали, но даже не понимали, о чем он говорит. Когда он вернулся на свое место и сел, я увидела, что он смотрит в окно, будто был тут совсем один.

Первые три-четыре года после того, как он уехал, были как раз началом всех этих беспорядков из-за гражданских прав. Белые жили по-своему сотни и сотни лет и не собирались отказываться от прежних порядков без борьбы. Вспомните, что они сделали с учительницей в Алабаме. Вспомните, что они сделали с детьми в Теннесси и Арканзасе. А с католической церковью в Новом Орлеане? Куда там, такие уж герои, но только кто был всех храбрее? Скажите мне, кто? Собаки бросаются стаей в драку — но кто был всех храбрее? Ответьте мне, кто? Кто-нибудь из них был храбрее мисс Люси? Какая красавица! Какое прекрасное лицо! Какие чудесные глаза! А эти детишки? Я до сих пор помню, как их личики смотрят из окна машины на двуногих собак, которые рычат на них. О господи, мне никогда не забыть девочку с ленточкой в волосах. Какое милое личико. Разве вы не помните? Это воспоминание я унесу с собой в могилу, как шрам у меня на спине. Они осыпали проклятьями маленьких детей, а те продолжали свой путь. Бросали в них булыжники и кирпичи, а они не отступали.

А вспомните, как они травили преподобного Лютера Кинга — бросали бомбы в его дом, посадили его в тюрьму. Называют себя политическими руководителями, а вы только взгляните на них! Руководители! Стая бешеных собак — вот они кто. Вспомните, как они бросали бомбы в дом мистера Шаттлуорта, да еще в день рождества. Я сидела у очага, когда услышала про это по радио. И тогда я сказала про всех белых самое скверное, но потом упала на колени и просила бога простить меня. Что бы ни происходило, он не спит. Он видит, что мы делаем, и все это записано в его книгах.

Хозяева в большом доме никак не ждали, что протесты начнутся и в наших местах. Все, что происходило, происходило где-то далеко — в Алабаме, в Миссисипи, в Новом Орлеане, но только не в Семсоне. Негры тут всем довольны. Я собственными ушами слышала, как это сказал Роберт. Мисс Амма Дин уговорила его свозить меня в Байонну к доктору. Тогда как раз разбили автобус участников похода за свободу, так Роберт разговаривал об этом с каким-то полицейским у машины, а я сидела в машине и слушала.

— Вот что получаешь, по заслугам получаешь, если суешь нос в чужие дела, — говорит полицейский.

— Ну, мои негры поостерегутся, — говорит Роберт.

— Слышишь, бабушка? — говорит полицейский.

Я даже не посмотрела в его сторону.

— Ей уж за сто, — говорит Роберт. — Она-то хорошо знает, что будет, если они себе что-нибудь позволят.

Но скоро после этого Роберт созвал нас всех к большому дому. Жарко было, ну как сегодня. Брэди спросил, не подвезти ли меня, но я сказала, что пойду со всеми. Я шла с Йоко (бедняжка Йоко!). На мне были темные очки, потому что у меня глаза болят от пыли. Чуть я их надену, как все начинают величать меня мисс Кинозвезда. И особенно Йоко.

— Послушайте-ка, мисс Кинозвезда. Как вы себя чувствуете?

Мы проходили мимо моего дерева, и я сказала:

— Ну, братец Дуб, вроде бы не миновать нам новых дурацких разговоров.

— Вот дождетесь, — говорит Йоко, — что это дерево возьмет да и ответит вам, и вы шею себе сломите, как побежите от него по поселку.

Ну, я Йоко ответила. Я ей сказала:

— Если хочешь знать, Йоко, он мне всегда отвечает.

А Йоко, теперь ее уже нет в живых, и говорит мне:

— Вот теперь я вижу, что вы совсем уж из ума выжили. И мы с Йоко чуть не померли со смеху.

Когда мы собрались во дворе, на заднее крыльцо вышла мисс Амма Дин и сказала, что Роберт еще не вернулся, но ему нужно сказать нам что-то важное и он велел подождать. Она позвала меня посидеть на кухне, но я сказала ей, что останусь с Йоко и другими во дворе. Под деревьями было прохладно, и сначала нам было не так уж плохо, но потом стало невмоготу ждать. Дети начали хныкать, а кое-кто из взрослых — ворчать. А Роберта все не было. Он вернулся почти на закате. Мы пришли туда в три часа, а Роберт вышел к нам почти на закате.

— Что тут такое? — спросил он.

— Вы же велели нам прийти, мистер Роберт, — говорит Этьен.

— Разве? Ах да. Я совсем забыл.

Потом он крикнул Берте, чтобы она принесла ему выпить чего-нибудь холодного. И больше ни слова не сказал, пока Берта не принесла стакан и не ушла.

— Так о чем бы это? — говорит он. — А, да! Я просто хотел напомнить всем и каждому, что вы живете тут бесплатно. За дома вы мне не платите, за воду тоже. Со своих огородов вы мне ни одной брюквы не даете и ни единого яйца от ваших кур. Вы собираете здесь все орехи, а я за это прошу только половину, но ни разу ее не получил. Я прошу половину ягод, которые вы собираете, а вы приносите мне горсть, да таких грязных, что я их не дам и свинье, которую невзлюблю. Ну ладно, пусть так. Но одно я не потерплю — у себя здесь я никаких протестов не допущу. Если кому-нибудь тут мало свободы, так он свободен сию минуту убраться отсюда. Это касается как самых старых, так и самых молодых. От Джейн до… У кого здесь самый маленький ребенок?