Ирвин Уэлш - Резьба по живому

— Базара нет, Спад, — чуть ли не рявкает Франко, подавляя заливистый смех.

Когда начинают разливать бухло, к нему подкатывают старые зэки со всего города и заговорщицки шепчущие рецидивисты — их вереница растет в геометрической прогрессии. Его буквально атакуют всевозможным бредом и призывами к насилию, в основном к мести Антону Миллеру. В черепушку вползают смуры. Франко равномерно вдыхает, пытаясь включить игнор. Это давление на мозги размывает фокус, направляет поток мыслей по старым, гиблым нейронным каналам. Он вспоминает собственные актерские головы и то, как именно он их изуродовал. Вспоминает свои холсты — эти чердачные варианты Дориана Грея, облитые кроваво-красным. Франко не спускает глаз с Фрэнсис Флэнаган и даже рад, когда к нему на выручку приходят Элспет и Грег.

— Тут чувак из местной газеты, криминальные сводки пишет, — докладывает Элспет.

— Как противно — не могут оставить скорбящую семью в покое, — задумчиво говорит Грег, глядя на краснощекого и неопрятного репортера, одиноко стоящего в углу. Потом он поворачивается к кучке молодняка, украдкой поглядывающего на Франко.

Фрэнк Бегби тоже это засекает и приходит к выводу, что по крайней мере некоторые — из банды Антона Миллера. Может, самого-то его здесь и нет, но он все равно видит все их глазами.

— Угу, — соглашается он.

— Гмм. — Грег снова косится на молодую бригаду. — Некоторые молодые ребята у нас тут считают тебя героем, — как по-твоему, это опасно?

Франко безразлично пожимает плечами.

— Так я и есть герой для некоторых молодых ребят у вас тут, — говорит он и, сделав паузу, смотрит на Элспет. — Я был героем для своего сына, хотя меня никогда не было рядом с ним. Теперь ему в двадцать один вырыли могилу. Но меня никогда не будет рядом ни с какими сыновьями.

Грег видит, как жена в растерянности поднимает брови на лоб.

Терри базарит с членами молодой бригады. Франко наблюдает, как тот непринужденно шутит с ними, постоянно втягивая в беседу их девушек, и вызывает смешки, в то же время игнорируя парней. Молодая бригада держится подальше от Тайрона, стоящего возле барной стойки. Мрачная мстительная туча плащом охватывает его богатырские плечи. К тому же он с Нелли — старым корешком Франко, который старательно его избегает. Фрэнк уже собирается подойти поздороваться и, возможно, типа извиниться перед Тайроном, как вдруг у него перед носом снова вырастает Ларри.

— Ну так чё, Франко, что изменилось в Шотландии?

— У чуваков такие же херовые зубы, до хера бухают, до хера долбятся… — он переводит взгляд на Тайрона, — разжирели — вот что изменилось.

Лицо Ларри сморщивается в ухмылке.

— Как будто в Штатах нету жирдяев! Это ж с них началась вся эта хуйня с жиробасами!

— Угу, теперь это проблема мирового масштаба, — улыбается Франко, замечая, что народ сторонится Ларри; к примеру, Элспет и Грег смылись в дальний угол. У Ларри своя сфера применения.

— Золотые слова, — соглашается тот. — Щас в мире, базлают, триста мильонов ожиревших китаезов. Это примерно означает, что ожиревших китаезов больше, чем пиндосов любых габаритов. Просто до хера всякого говна жрут. На жмене риса так не раскабанеешь!

— Слышал «Китайскую демократию»?

— Та нету у них никакой демократии.

— Та не, это альбом такой, «Ганз н’ Роузиз».

— Не-а.

— Зацени. Настоятельно рекомендую.

— Добре… Ну и как там житуха в Калифорнии, Фрэнк?

Фрэнк Бегби переводит взгляд на парочку старых недругов. Один из них — Ча Моррисон из Лохэнда, который раньше жил по соседству с Джун. На руке у него кастет, и он обхватывает ею бокал пива, словно котяра, добравшийся до сметаны. Франко прикидывает, что для Ча это типа достижение: посмеяться над смертью Шона, попивая бухло, за которое забашлял его отец — многолетний соперник.

— Мне по кайфу, но кой-чего не хватает, — рассуждает он. — Войны, например.

— Ага, тухлая тут обстановочка, — признает Ларри.

Фрэнк Бегби вспоминает, как Ча Моррисон один раз почикал Ларри и отмотал за это срок. Пульс резко учащается. Франко старается дышать ровно и медленно: вдох через нос, выдох через рот. «Ровно. Дыши ровно». Лучше всего наносить удар, когда соперник вдыхает.

— Все нормально, Фрэнк? — спрашивает Ларри.

После этого наступает зловещее затишье перед бурей, как на танцполе переполненного ночного клуба, перед тем как диджей поставит ту самую фонограмму , которая всем сорвет башню. И тут до Франко доходит, что диджей — это он. Все ждут, когда он поставит запись. Махнет кулаком или ботинком, швырнет бокал, даст бычка или заорет благим матом на всю комнату, так что все сразу встрепенутся.