Ирвин Уэлш - Резьба по живому

Это задевает ее за живое. В глазах Фрэнсис закипает злость.

— Это… это нечестно! Покоя от них нет. — Она качает головой и отхлебывает еще один большой глоток кларета. — Почему нельзя просто отстать, и все…

Он признает, что она приперта к стенке: красивую девушку из ее среды загоняют в те же рамки, что и крутого парня. У них остается только один выход, и тогда их носят на руках, отбивают охоту научиться чему-то еще, и они никак не могут это перерасти, увязая все глубже и глубже. Но можно подсесть и на что-нибудь похлеще.

— Бухло — это проклятие, такие дела. — Франко поднимает свой полный стакан. Смотрит на него презрительно: ноль интереса к тому, что внутри. — Твой старик, Мо, загнулся от синьки. Классный чел, но мимо кабака пройти не мог. Старые ирландские гены, плюс еще и вырос в Шотландии… гремучая смесь — хероватый рецепт для трезвой жизни.

— Ты знал моего папика? — Глаза у нее большие, грустные, умоляющие.

— Угу. — Франко берет пустую бутылку за горлышко, и его глаза вспыхивают яростью. — Хороший был чел, а вот насчет его дочи я не уверен. Ты последняя видела Шона живым. У меня ты стоишь в черном списке.

Нижняя губа у Фрэнсис дрожит. Франко заносит винную бутылку и, резко грохнув ею об стол, разбивает вдребезги. Осколки разлетаются по всей комнате, а Фрэнсис от неожиданности громко охает.

— Ну, время вышло, — Франко подносит «розочку» к ее лицу, — давай выкладывай.

Фрэнсис таращится на него в рабском страхе. До нее как будто доходит, что все другие кошмары в ее жизни были всего лишь подготовкой к этому. Она кивает, хватает свой стакан и осушает одним махом. А потом тараторит без передыху, как будто остановить ее способна лишь новая угроза насилия:

— Мы с Шоном пошли на тот флэт, где он жил, ну и обдолбались. Упоролись вусмерть. Всем подряд. Он закинулся кучей всего, ну и я тоже, но он больше. Никто не принимал стока, как он. — Она зажмуривается, а потом широко распахивает глаза. — Я вырубилась, а когда очухалась, он уже был готовый. Дверь была открыта, и я съебала. Потом позвонила в «скорую» — с таксофона в гараже «Эссо».

Франко опускает разбитую бутылку на стол.

— А зачем убежала? Почему не позвонила в полицию?

— Ты ж сказал, что знал моего папика, — с упреком говорит Фрэнсис.

Франко не нравится привкус этого блюда, но он неохотно его проглатывает.

— Вы заперли за собой дверь, когда пришли на флэт?

— Кажись, да, но я не уверена.

Она дрожит: он так смотрит на нее, а его рука так сжимает горлышко разбитой бутылки, как будто он собирается порвать ей лицо в клочья. Фрэнсис медленно тянется за открытой целой бутылкой и выливает из нее остатки себе в стакан.

— Если заперли, значит у кого-то был ключ или Шон очухался и услышал звонок в дверь. Он знал того, кто пришел, и впустил его, — размышляет Франко.

— Я ж говорю, Шон был даже больше убитый, чем я. — Она горько смеется, глядя ему в глаза. Во взгляде читается мольба — Фрэнсис косится на следующую бутылку. Франко кладет «розочку» на стол и штопором открывает новый батл. — Вряд ли бы он поднялся с кушетки.

— У кого еще был ключ?

— У Фэллона должен быть, — говорит она, поднося стакан к губам.

— У кого?

— Фэллон, хозяин, — беззаботно поясняет она, чувствуя приятное обезболивающее действие алкоголя, — это была его хата. — Она берет бутылку, которую он откупорил, и наливает себе.

— Где он живет?

— Не в курсах, — Фрэнсис выпивает полный стакан залпом, — но я знаю, куда он ходит каждое утро на бранч… в это заведение «Валвона и Кролла» в начале Уок, — говорит она и смотрит на его стакан. — Ты пить не собираешься?

— Сказал же, что не пью.

Фрэнсис пододвигает его стакан к себе и отпивает, хотя рядом стоит другой, почти полный.

— Щас скажешь, что зря я это делаю. — Она вдруг хихикает.

— Делай что хочешь, — отвечает он. — Мне поебать.

— Сама знаю, что поебать. — Она презрительно ржет. — Ты хоть не прикидываешься шлангом. Не то что все остальные. Ты хоть честный, блядь.

Франко поднимает брови. Дозняк вина довел ее до такого состояния, когда она потеряла страх. Эта девчонка конченая.

— И последнее. Кто, по-твоему , вошел и его пырнул?

— Не знаю.

— Антон Миллер?

— Не-а… — говорит она, и он понимает, что ошибся насчет действия вина: страх парализует Фрэнсис, хотя бухло и придало ей смелости, — не знаю. Без бля, я ж убитая была. Я правда не в курсах. — И она начинает реветь, а ее лицо распухает от синьки и слез. — Шон был моим другом, он был самым лучшим другом за всю мою жизнь!