Ирвин Уэлш - Резьба по живому

«Нет. Дыши. Раз. Два. Три».

Он нагоняет ее у большого дуба.

— Как оно?

Она останавливается и напрягается, смотрит испуганно. Потом окидывает взглядом почти безлюдный парк.

— Ничё…

— В ломы оставаться?

— Ага, тока не с этим Ларри, — говорит она, набычившись. — Вечно пытается затянуть меня к себе на хату.

— По ходу, многие водят тебя к себе на хату.

Она смеряет его взглядом, и к ней возвращается уверенность.

— Ты на что намекаешь? Ты-то здесь каким боком?

— К примеру, Шон.

Он как будто заехал ей кулаком под дых.

— Та не… он был не такой. Мы просто дружили.

Теперь уже мощный удар в живот получает Фрэнк Бегби. «Он был не такой». Франко принял подколки Ча Моррисона за стандартную разводку, но, похоже, они основаны на реальных фактах. Какой парень согласится «просто дружить» с такой девахой? Хотя все это надо будет обмозговать потом. Франко втягивает воздух, пытаясь перезагрузиться.

— Все равно странно, что ты не осталась малехо побухать. Ты ж любишь кирять, я слышал.

— Я уже три недели в завязке и даже если б бухала, то не стала бы пить рядом с этим Ларри.

— А со мной бухнешь? — предлагает Франко, когда на дороге, прилегающей к парку, останавливается бордово-белый автобус Лотианской транспортной компании. Впереди, на размокших футбольных полях, сидят чайки — как будто вьют на земле гнезда. — Может, малехо перетрем за то, что мы говорили?

Фрэнсис обхватывает себя руками.

— Я — АА, — говорит она, явно расстроенная собственной заявой.

— Я тож, — улыбается Франко. — Ну, не совсем АА, ходить на собрания мне западло, но бухать не бухаю. Давай по кофейку? Ты где-то рядом живешь?

— Угу, вон там, — говорит она, кивая на туманный Линкс, и они идут туда вместе.

Шагая рядом с молодой девицей по Литу, Франко переносится в прошлое, когда еще была куча возможностей, пока вечно сжимающиеся тиски насилия не начали вычеркивать варианты. Холод проникает в грудь, но Фрэнк испытывает странное умиротворение, неторопливо пробираясь призраком сквозь морской туман: с одной стороны, местный, а с другой — чужой в этом городе, как во сне. Он слушает свою спутницу, наслаждаясь успокаивающим ритмом женского эдинбургского акцента, вопросительной интонацией некоторых слов. Это дежурная бодяга анонимных алкоголиков — ее речь пересыпана словечками «путешествие» и «примирение», но все звучит неуклюже и наигранно, будто ребенок примеряет на себя взрослую одежду. В какой-то момент она поднимает брови и спрашивает:

— Как ты можешь сидеть в завязке, если не ходишь на собрания?

— Я не бухаю.

— Но это ж болезнь, и…

— Та какая нахуй разница, — отмахивается он. — Это называется выбор. Когда-то я выбрал жизнь дебила. А теперь выбираю другую жизнь. Проще некуда. Ты ходишь на эти собрания, и там полно типа завязавших обсосов, которые накачиваются никотином и кофеином, но циклятся на кире.

— А чё ты делаешь, когда трубы горят?

— Пишу картины и леплю скульптуры. Натягиваю спортивный костюм и выхожу на пробежку. Надеваю перчатки и мутузю грушу.

После этого Фрэнсис замолкает и не говорит ни слова весь остаток пути до своей квартиры на Хэлмайрс-стрит. После кофе ее начинает еще больше колбасить, она теребит чашку в руках, и Фрэнк Бегби заявляет:

— Схожу куплю нам на вынос.

— Я не… — начинает она.

— Тебе решать, пить или нет, — перебивает он, выходит на улицу, спускается в винный и вскоре возвращается с полудюжиной бутылок красного.

— Я не… — снова упирается Фрэнсис, не спуская глаз с вина.

— Нет, ты хочешь, — говорит Франко, садясь за стол, и откупоривает штопором бутылку, — я вижу, — и разливает вино по стаканам, потому что винных бокалов у нее нет. — Все культурно, по бокальчику винца, — нараспев говорит он, прекрасно зная, что себе налил чисто для вида.

Она выпила два стакана и уже принялась за третий, когда врубилась, что он даже не притронулся к своему.

— Ты не пьешь?

— Я слегка торможу, — говорит он.

Зато Фрэнсис не тормозит. Она напивается, краснея от развязной самоуверенности, но какая-то часть ее мозга все равно остается трезвой.

«Самое время ей остановиться, — думает Бегби, снова наполняя ее стакан, — но этого никогда не произойдет».

— А меня прикалывают чуваки постарше, — кокетливо признается она. — Они нормально к тебе относятся. И не компостируют мозги, как молодые.

Франко смеется ей в лицо, качая головой:

— Ларри с букетом болячек, который норовит трахнуть тебя без гондона. Джус Терри, который заставляет тебя сниматься в своей говняной порнушке. Угу, истинные джентльмены! А от молодая бригада — отпетые мрази, базара нет!