Александр Проханов - Экстремист. Роман-фантасмагория (Пятая Империя)

Посольство напоминало пышный ванильный кекс с узорами из крема и марципанов. Змеев, проходя мимо чугунной изгороди, фиксировал расположение охраны, количество постов, вооруженных короткоствольными автоматами. Однажды на высоком портале, что размещался в торце посольства, разглядел американского морского пехотинца, испытав к нему острую неприязнь.

Он разглядывал окна, выбирая те, в которые будет направлен выстрел. Скорее всего, это будут центральные окна фасада на четвертом этаже. С Васильком они утонят машину где-нибудь в районе Сухаревки. Проедут по Садовой к посольству туда, где разделяются автомобильные потоки. Затормозят на разделительной линии перед туннелем. Произведут один или два выстрела. Нырнут в туннель. Бросят машину в районе Зубовской площади и переулками поодиночке просочатся, один — к Пироговке, другой — к набережной, уходя от возможной погони.

Окна на четвертом этаже посольства, с учетом баллистики, местонахождения гранатомета и дистанции, были предпочтительны. К ним было приковано внимание Змеева.

Но, странное дело, всякий раз, когда он приближался к посольству, ощущал на себе странное воздействие. Словно пышное, рыхлое, многоэтажное здание чувствовало его приближение. Откликалось таинственным давлением. Это была неявная, незримая сила, останавливающая его. Она мешала движениям, давила на лицо, на глаза, на грудь, тормозила шаги. Словно он погружался в вязкую среду, которую было трудно преодолевать. Проходя мимо посольства, он чувствовал направленное на себя угрюмое, настороженное око, которое размещалось на четвертом этаже, среди окон, выбранных для удара. Оттуда изливались невидимые энергии, исходили бесцветные лучи, считывались мысли Змеева.

Он ощущал этот дом в центре Москвы как каменного пришельца с другой половины Земли. Как ломоть враждебного континента. Как олицетворение зла, явившегося в Россию, чтобы ее покорить, придавить непомерной тяжестью. Этот дом был Америкой. Из этого дома изливались все яды и напасти, все огорчения и русские беды.

Наступило утро атаки. С Васильком они нарядились в удобные, не стесняющие движений куртки. Сверху нацепили поношенные пальто. В карманы запихнули вязаные маски с прорезями. Руки упрятали в перчатки, не оставляющие отпечатков. Василек подхватил подмышку толстобокий футляр, в котором был спрятан гранатомет и автомат. Змеев ткнул в карман тяжелый ТТ. Взяли такси и доехали до Самотеки. Вылезли у хохлятской корчмы, перед которой расхаживал служитель в красном запорожском жупане и пузырящихся шароварах, изображая Тараса Бульбу. У тротуара стояли припаркованные автомобили, принадлежавшие посетителям корчмы.

— Какой будем брать? — поводя шальными глазами, весело спросил Василек, прислонив к себе футляр.

— Одинокого водилу. Чтобы с ним не было кодлы. — Змеев локтем надавил на карман, провисший под тяжестью ТТ.

Из корчмы показался господин в долгополом пальто. Приблизился к голубому «фольксвагену». Достал ключи. Брызнул пультом, на который машина откликнулась вспышкой габаритов. Змеев гибко стал к нему приближаться, слыша, как Василек волочит по снегу футляр. Но вслед господину из корчмы появилась молодая, хмельная дама и разогретый жизнерадостный кавалер. Надвинулись на «фольксваген», громко смеясь. Стали погружаться на заднее сиденье, под благосклонные смешки господина. «Фольксваген» укатил, а Змеев и Василек остались, досадуя на огрех, гася в себе несостоявшийся порыв.

Змеев видел, как разнервничался Василек. Этот первый сбой поверг его в панику, сулил дальнейшие неудачи. Змеев хлопнул паренька по плечу, заглядывая в его молодое круглое лицо:

— Слушай анекдот. Стали искать, где у Кащея смерть. Смерть — в игле. Игла — в яйце. Яйцо — в утке. Утка — в зайце. Заяц — в шоке, блин! — он видел, как, не понимая шутки, таращит глаза Василек. Через секунду смысл анекдота дошел до него. Он радостно загоготал, выдыхая пар, пританцовывая вокруг фальшивой виолончели.

Из корчмы показался толстячок в полураспахнутой шубе. Круглился тучный животик. Сыто блестели глазки. Сунул в ладонь служителю-запорожцу денежную бумажку. Служитель благодарно кланялся, а потом отвернулся, устремляясь к новому посетителю. Провожал его в корчму.

Толстячок приблизился к серебристому «джипу». Машина, как животное, откликнулась на приближение хозяина вспышкой стеклянных глаз. Толстячок открыл дверцу и стал переносить свое округлое, переполненное вкусной едой тело на сиденье. Тут его и настиг удар Змеева, короткий, точный, перебрасывающий с одного сиденья на другое. Змеев вырвал из рыхлого кулачка ключи, вставил в замок зажигания. Василек заталкивал в салон «виолончель», на ходу захлопывал дверцу. «Джип» упруго рванул, вливаясь в густое шевеленье Садовой. Оглушенный хозяин вяло шевелился на сиденье. Василек заклеивал ему скотчем рот, пытался обмотать клейкой лентой руки.