Алан Холлингхерст - Библиотека плавательного бассейна

Раздался какой-то грохот, что-то зашуршало, послышался возмущенный возглас «Ну папа!» — и трубку взял Руперт.

— Здравствуй, это Руперт, — сказал он своим серьезным дискантом.

— Рад слышать твой голос, Рупс. Ну как дела?

— Всё нормально, спасибо. Придется подождать, пока папа не выйдет из комнаты.

На это потребовалось некоторое время: видимо, Гавин зачем-то вернулся и, как я себе представил, был изгнан из собственного кабинета, где писал важную научную работу о канализации, проложенной в период римского завоевания Британии.

— Вероятно, речь пойдет о чем-то совершенно секретном, — сказал я, чтобы подбодрить Руперта.

— О том парне, — заговорщицки прошептал он.

— Об Артуре, да? Значит, ты его видел? — Я окинул взглядом пустую кровать, посмотрел в окно — на хмурое небо, на дымовые трубы среди оцепенелых деревьев, — и вдруг почувствовал острую тоску по Артуру, пронзительную, как фраза Штрауса, в которой звучат сразу все инструменты оркестра.

— Да, видел. Это было на улице, вчера.

— Какой же ты молодец, что его заметил!

— Ну, я же смотрел в оба, чтобы не упустить его.

— Оказывается, ты очень хороший шпион. Что он делал? Он тебя узнал? — Я пытался скрыть нетерпение и беспокойство: подумать только, он был совсем недалеко отсюда…

— Прежде всего я увидел, как он идет по улице, и подумал, что это он, поэтому я пошел за ним.

— Молодчина! Ну, а в чем он был?

— Гм… в брюках. И в майке.

— Потрясающе. — Мне хотелось узнать, как облегали задницу его вельветовые брюки в обтяжку, виднелись ли сквозь футболку его соски; но пришлось довольствоваться не столь пространным ответом. — Продолжай.

— Ну, он пошел по нашей улице, потом направо, а когда я повернул за угол, он уже возвращался обратно! Поэтому я зашел во двор перед каким-то домом и спрятался за живой изгородью, то есть повел себя так, будто это мой дом. Я уверен, что он меня не узнал. Потом он подошел прямо к изгороди, что-то крикнул, и тут появился другой человек.

— Ты его видел?

— Я видел его ноги и руки. Этот человек тоже был чернокожим, а звали его, кажется, Гарольд.

— Ну да, Гарольд, старший брат Артура. Вроде бы Артур иногда помогает ему в работе.

— По-моему, он был очень сердит. Он сказал, что Артуру нужно как следует вмазать.

— Надо же! — воскликнул я, подумав, что мне действительно н у ж н о было серьезнее отнестись к неумолимым фактам, а не пытаться закрывать на них глаза.

— У Гарольда в носке было спрятано что-то завернутое в фольгу, и он достал это, так и не догадавшись, что я сижу прямо под боком — смехота да и только! — Судя по голосу, этот эпизод сильно взволновал Руперта. — Что было в фольге? — спросил он, и теперь в его голосе едва заметно прозвучала настороженность.

— Откуда мне знать, старина! — Он промолчал, что свидетельствовало о его разочаровании. — Они еще о чем-нибудь говорили?

— Да. Артур спросил: «Где этот ёбаный Тони?». — Руперт захихикал.

— Гм… нет надобности передавать весь разговор дословно.

— А Гарольд сказал: «Он в машине», — или что-то в этом роде, дословно я не помню… Артур сказал что-то вроде «Этому Тони повезло, что он выжил», — а Гарольд сказал: «Придержи свой… гм… язычок»… это значит «соблюдай осторожность», да?

— Ага, примерно. Всё это очень интересно, Рупс. — Я представил себе язык Артура, потом подумал о Тони и удивился: неужели это тот самый парень? — Выходит, Тони ты так и не увидел?

— Нет. Он был в машине. В общем, они немного прогулялись по улице, а потом я услышал шум мотора. Когда я вышел, они как раз садились в машину.

— Это была большая желтая машина?

— Это была довольно большая желтая машина — с черными окнами!

— Она самая. Милый, ты просто гений. Скоро мне придется наградить тебя медалью.

— Ну, я же обещал, что всё тебе расскажу. Уилл!

— Да? — Я почувствовал, что он хочет выведать у меня нечто важное.

— Артур и Гарольд до сих пор живут в Англии?

— По-моему, да.

— Значит, он не сбежал?

— Похоже, что нет, голубчик.

Весь день я пребывал в апатии. Развалившись на диване у окна, я рассеянно просмотрел газету, а потом, когда в комнату заглянуло солнце, закрыл глаза. Постепенно меня начало клонить ко сну, я снял рубашку, — а когда проснулся, почувствовал, что в мою слегка вспотевшую спину впиваются грубые швы узора, вышитого на декоративной обивке валика. Я подумал об Артуре и о том, как трудно понять, почему наш роман был таким скоротечным. Потом снова представил себе, как он облизывает мне яйца, как сглатывает слюну, медленно садясь на мой хуй, и как, беспомощный, лежит подо мной, сведя вместе свои сухие пятки у меня за головой. Мне очень не хотелось думать, что всё кончено — и тем не менее я попусту терял время, лёжа в полусне и предаваясь сентиментальным фантазиям, проникнутым ревностью. Я представил, как Артур обслуживает обезображенного шрамами деспотичного Тони, пока они катят по направлению к Вест-Энду в своей «Кортине» с черными стеклами.