Леонид Лушников - След заката

— Смотаться тебе надо из Бересеньки, Леха! Кедров чуть что вызовет, как летось…

— А и верно!.. — оживился на умное предложение снохи Петр Семенович. — Забирай Катерину и мотай в Соколиное. За Уралом Кедров тебя не достанет.

— Батя, ты как маленький! — укорила его Катерина. — А скотина, а Ольга с Верунькой?!

— Да и дороги могут поплыть, — поддержал жену Алексей. — Застрянем…

Ему не хотелось никуда уезжать, а так вот вдоволь поработать по дому, поиграть с детишками да и жену-то он видит раз в неделю.

— Не получится!..

— А вы поездом через Челябу. — Петр Семенович по-сычиному окинул всех, найдя верное решение. — Скотину обиходим! Девки вон помогут!

— Ага! — заканючила Ольга, сквасив полные материны губы. — Они там гулять, а мы в навозе копаться. И школа…

— Гляди, какая чистюля! — взорвался дед. — В на-а-а-возе!.. Ишь ты!.. А сметанку есть не срамно?! Вот тресну!..

Ольга стремглав выскочила из-за стола, грохнула дверью. Только ее и видели…

— Нервные дети пошли! — оскалился Петр Семенович, но в душе был доволен: «Наша натура!» — А как обновки покупать, дык не грязно!

Все же порешили спешно сматываться из Бересеньки. В Соколином, в старинной казачьей станице, а ныне селе, растянувшемся кишкой по правому берегу величавого Урала, Алексей немного отошел от производственных и домашних забот, но замучила сплошная гулянка. Родня угощала каждый день до упаду. Еле-еле протянули несколько дней и смотались домой, сославшись на близкую распутицу.

— Еще к куму в Соль-Илецк не съездили! — уговаривали Алексея и Катерину родные. Но те уперлись на своем. А дома сразу же думки о трудах и жизни завлекли с новой силой, ковыряя потихоньку душу, как будто не было перерыва. «На работу, что ли, выйти?! А то засохну!», — размышлял он, управившись по хозяйству и с двустволкой, доставшейся в наследство от Ветрова, тропя лыжные следы по ростепельному снегу, изредка подстреливал боровую дичь, а то и зайца-бегунка, начавшего уже линять. Однажды на вскрытой шивере выудил крыжицей тайменя, увлекшегося на отмели охотой на мелочишку, гревшуюся на солнце.

— Редкая ныне ры-ы-ба! — восхищенно качал головой тесть, взвешивая тайменя на безмене. — Семь кило с походом!.. Повезло те, Лека! А я уж забыл, как он выглядит. Сплав кончили — и появился. Рыба благородная, грязюки и шума не любит…

Спустя три дня после этого события, лыжи затянули Алексея на белые поляны, где под пластами снега, дышавшими уже водой, отдыхали сколько лет березинские сенокосные деляны, где много лет назад произошла трагедия. Как черт дернул! А верна пословица, что возвернется к тому месту преступник, сколь ни ходи кругами. Хотя Алексей преступником себя не считал, но старательно обходил эти места. Сенокосы тоже заглохли. Получилось так, что как будто стерег луговины фроловский дух. А местные бабы, ходившие по Бересени за грибами, будто бы видели перед закатом, как из чащи вышел старец в белом и исчез в том месте, где стоял шалаш Березиных.

— Ходит он, ходит! — шептались старухи. — Зазывает Березиных!.. Уж двоих прибрал!..

Слухи доходили, и Петр Семенович, оберегая семейство от дурных речей, пригрозил старым сплетницам карой:

— Еще вякнете, то дурман на всех вас напущу! Вешалки дырявые!.. Кыш!..

— Как я тут очутился?! — прошептал Алексей, вспомнив наговоры, не понимая происшедшего, оглядывая срезанный наискосок лавинкой отрожный горб, из-под которого пробивался Гремучий ручей. Чуть ниже снега стояли дыбом. «Сильно лавина резанула!» — подумал он, вновь и вновь оглядывая, как весеннее раннее тепло струится по полянам, не успевая до заката солнца размягчить панцирно-затвердевший снег, только углаженный зеркально лучами. Лыжи хрустко ломали звенящий игольчатый фирн, пока Алексей неуверенно скатывался на ту излучину, желтую от песчаных наносов летом, а теперь белую, словно укрытую саваном. «Принесла же нелегкая!» — ругнулся он мысленно, вылезая на бугор, тот самый, с которого он выцеливал Василия. Снег на загривке порыхлел и был вязок, как жирный творог. Алексей круто развернулся и замер! Расфуфыренный глухарь, нарядный, как пестрая ситцевая завеска, распушив хвостовые кудерьки и синюшно налив зоб, ничего не видя и ничего не слыша, яростно и страстно затоковал, подзывая самку. «Как раз в том месте! — пронеслось воспаленно в мозгу. Он стянул с плеча ружье. — Нет!.. Пусть живет!.. Тут и одной смерти на всю жизнь хватает!..»

Алексей раскатился к урезу реки, уже тронутой темными закраинами, светящимися радужно на полуденном солнце. Не задерживаясь, он пересек наискосок реку. Лыжи начали подлипаться. От острова ветер нес странные звуки скрипящей ветлы, наводя на солнечные окрестности тоску. Алексей дрогнул. Колючая сыпь пробежалась холодком по спине. Он только сейчас полностью осознал, что прошлое все еще держит его в когтистых лапах и Яма дышит в лицо вонючей пастью…