Леонид Лушников - След заката

— К Березину прислушиваются не только в области, — перебил его Алексей.

— Брось ты, Алешка! — рассердился Трифонов. — С фронта пришел соколом, а сейчас драная курица, хоть и на высотах обитается! Машина… брюшко… Потому Зойка его обходит. Против Сашки он не тянет. Чинуша! Поехали… Баба шлагбаум подняла…

Машина лихо скатилась под горку к мосту. В заволоклой снежной пелене притулилась деревенька, а горы и тайга совсем упрятались в этой мороси. Алексей заезжать в ворота не стал, а приткнулся радиатором в сугроб возле калитки. На шум машины выскочила Катерина в шубейке внакидку. За ней поспешали дети, а уж позади всех дымил самосадом Петр Семенович, поскрипывая протезом.

— Привет, селяне! — выкрикнул Трифонов, с трудом вылезая из салона, пропахшего табаком. — Мужика тебе, Катерина, приволок. А то бы сидел еще на совещании… Ха-ха-ха!

— Мели, Емеля! — выкрикнул Петр Семенович. — Вечно ты, дылда, смехи заводишь. Баба и вправду соскучилась.

— Ну, теперь разговеется! Ха-ха-ха! — снова заржал Трифонов, перелезая через снежный бруствер к своим воротам.

А Катерина и вправду была рада, припадала боком к Алексею, глядела во все глаза в лицо.

— Наконец-то! — радости не было предела. — Думали, уж резону нет седни ждать. Баня стынет… Правда, батя все подтапливает. Зойка пришла из больнички, сказала, что с перегону ты вернулся. Звонили из Темирязевки… Заездили мужика…

— Может, загоним во двор?! — перебив дочь, кивнул на москвичок тесть.

— Пусть стоит до утра. Возиться со снегом неохота.

— Ну, лады!.. — и шепотком, чуть ли не в ухо, поглядывая в спину Катерины, шагавшей впереди. — Я самогону приберег…

— У меня бутылка лежит в бардачке…

— То дело! — Петр Семенович посунулся к дверце. Лампочка над крылечком высвечивала улыбающееся лицо Зои, прислонившейся к косяку, она шутила, задевая Катеринино сердечко:

— Ну, Леха! Матаню, что ли, завел где-то?! Сколь ни прячься, все одно высветлится…

Катерина вымученно засмеялась. Петр Семенович остановил сноху:

— Любишь ты ворошить всякую небылицу, Зоюшка! Лучше стол накрывай. После баньки посидим. А то в кои веки…

Зоя ушла в избу, а Катерина больно ткнула в бок мужа, прошептала:

— Смотри-и-и! С огнем играешь!.. Я те одно место-то…

— Ты че, Катька! — Алексей посмотрел на жену с удивлением.

Зима медленно шла на убыль. Со звоном падали сосульки, втыкаясь остриями в порыхлевший снег, творожно оседавший на припеках. К концу марта Алексей наконец-то вырвался в отпуск, хотя времечко было горячее. Вот-вот поплывут снега, а Боровой, прибрав к рукам все лесосеки, раскочегарился со своими бригадами на полную катушку и лес шел валом, затаривая верхние и нижние склады, фасуя кругляши по заводам. Кедров, прочитав заявление, Ястребова, пристально глянул в исхудавшее за последние месяцы лицо, тронутое морозами и солнцем, неожиданно согласился:

— Хорошо, Алексей Павлович! Две недельки тебе даю на поправку. А то ты, как из Бухенвальда… Но чтобы железка работала на полных оборотах, а составы шли! Если что-то, вызову из отпуска. Договорились? Заму строго накажи… И Федорчука вызови…

— Договорились.

— Ну, гуляй!..

Вернувшись домой, Алексей сообщил радостную весть, что с сегодняшнего дня на две недели он вольный казак. Катерина засияла, кинулась на шею. А тесть, откинув костыли, полез в подпол за самогоном, выгнанным на Ключах еще по санному пути, куда они закатились втроем: Трифонов, Ветров и сам — вроде бы за лечением…

— Как знал, приберег! — хвалился Петр Семенович, усаживаясь за стол. — По такому случаю и не грех выпить.

— Больно много случаев-то у тебя, батя! — ковырнула его дочь.

— Тык!.. Жизня такая!.. — развел руки Петр Семенович.

Алексей посмеивался. Сидели, как всегда, по чину. Петр Семенович возглавлял стол, сидя под божницей. Поредела за прошедшие годы семья. Старшие дети и внуки давно уж разлетелись по чужим краям, словно мерившиеся и вставшие на крыло птенцы. Пример всем подала Маринка. Ольга да Верунька еще зреют в родном доме, но и те намыливаются, подумывают, как бы проторить дорожку в неведомые и заманчивые края.

Зоя вернулась из Атамановки, когда уж Катерина вынула пельмени из котла. После отъезда Егора в Рязань, каждое свободное время ходила в церковь, молилась за своего последыша, кровинку, пока охраняемую судьбой. Вместе с последним солнечным лучом стол окрасился рыжей копной Зоиных волос. Прищурившись, она глянула на Алексея, посоветовала: