Джоди Пиколт - Девятнадцать минут [litres]

На социологии нам рассказывали, что такое злорадство. Только я так и не понял, почему некоторые люди радуются, когда другие страдают. Думаю, это как-то связано с чувством самосохранения. А еще, наверное, дело в том, что члены группы сильнее сплачиваются, если у них есть общий враг. И не важно, действительно ли этот человек им чем-то навредил. Достаточно просто поверить, что они ненавидят его больше, чем самих себя.

Знаешь, почему соль убивает слизняка? Она растворяется в воде, из которой состоит его кожа, и жидкость изнутри тела начинает вытекать. Слизняк умирает от обезвоживания. То же самое происходит с улитками, пиявками и такими людьми, как я.

С любым существом, у которого слишком тонкая кожа, чтобы оно могло себя защищать.

За четыре часа, проведенных на свидетельском месте в зале суда, Патрик заново прожил самый страшный день своей жизни. Вот он, находясь в машине, услышал сигнал по радио, вот ему навстречу, как кровь из раны, хлынул из школы поток детей, вот он поскользнулся на луже крови в коридоре. Кругом рушились потолочные панели, раздавались крики о помощи. Некоторые из этих воспоминаний Патрик как будто бы не зарегистрировал, хотя они отпечатались в его памяти: мальчик, умирающий на руках своего друга под баскетбольным кольцом; шестнадцать ребят, которые набились в крошечную кладовку и просидели там три часа, потому что не знали, миновала ли опасность; лакричный запах маркера, которым писали номера на лбах раненых, чтобы потом их можно было опознать.

В ту первую ночь, когда в здании оставались только техники-криминалисты, Патрик прошел по всем классам и коридорам. Время от времени он чувствовал себя кем-то вроде хранителя памяти – человеком, которому поручили облегчить невидимый переход от «было» к «стало». Наступая на пятна крови, он входил в кабинеты, где еще совсем недавно дети и учителя сидели, сбившись в кучу, и ждали, когда их спасут. На спинках стульев висели куртки, как будто дети собирались вернуться. Дверцы шкафчиков продырявлены пулями. В библиотеке кто-то не поленился поставить гнущиеся фигурки зеленого человечка и рыжего коня в пикантную позу. Противопожарная система залила весь коридор водой, но на стенах все еще держались яркие плакаты, зазывающие учеников на весеннюю дискотеку.

Диана Ливен подняла видеокассету – вещдок обвинения № 522:

– Детектив, вам знаком этот предмет?

– Да, это материал с камеры наблюдения, который мне предоставила администрация школы. На пленке зафиксировано то, что происходило в кафетерии шестого марта две тысячи седьмого года.

– Произошедшее отображено на кассете адекватно?

– Да.

– Когда вы в последний раз ее смотрели?

– За день до того, как начались слушания по этому делу.

– Содержание кассеты подвергалось каким-либо изменениям?

– Никаким.

Диана подошла к судье:

– Я прошу продемонстрировать присяжным этот видеоматериал.

В зал снова вкатили телевизор, который уже использовался накануне. Качество изображения было плохое, но фигуры вполне различались. В правом верхнем углу работницы кафетерия плюхали еду в тарелки и ставили их на пластиковые подносы детям, по очереди подходившим к кассе. Этот конвейер напоминал процесс капельного введения лекарства в вену. За некоторыми столиками расположились целые компании. Взгляд Патрика притягивался туда, где сидела Джози со своим парнем.

Он ел ее картошку фри.

В дверь, расположенную слева, вошел мальчик с синим рюкзаком. Лица видно не было, но по субтильному телосложению и сутулости плеч те, кто хорошо знал Питера Хоутона, могли его идентифицировать. Он вышел из кадра, и через несколько секунд раздался выстрел. Одна из девочек упала со стула, на ее белой блузке расцвело кровавое пятно.

Кто-то закричал, потом закричали все, послышались новые выстрелы. Питер опять появился в кадре с пистолетом в руке. Поднялась паника: кто-то побежал, кто-то спрятался под стол. Автомат с газировкой, простреленный в нескольких местах, начал, шипя, выплевывать содержимое на пол. Раненые корчились, некоторые пытались подползти к выходу. Одну девочку затоптали, и она больше не двигалась. Когда в кафетерии остались только те, кто не мог убежать, Питер осмотрелся по сторонам, прошел вглубь зала, сел за столик рядом с тем, за которым сидела Джози, и, высыпав в пластиковую миску какие-то хлопья или зерна из коробки, залил их молоком. Он отправил в рот пять ложек, а потом достал из рюкзака новую обойму, перезарядил пистолет и вышел.