Джоди Пиколт - Девятнадцать минут [litres]

Алекс погладила руку Джози и вспомнила тот восторг, который испытывала от самого факта физического существования своей дочки, когда та только родилась. Каким-то образом ей удалось из ничего произвести на свет это крошечное, теплое, извивающееся, совершенное создание. Она часами лежала на кровати, положив Джози рядом, гладя ее кожу, трогая маленькие, как жемчужинки, пальчики на ножках, осторожно щупая пульсирующий родничок.

– Однажды, – сказала Алекс, – когда я была государственным защитником, один парень с моей работы закатил на День независимости вечеринку для всех коллег и их семей. Я поехала с тобой, хотя тебе было всего три года. Был фейерверк, и я на секунду от тебя отвлеклась, а когда повернулась, ты исчезла. Я закричала, и тогда кто-то указал мне на бассейн: ты лежала на дне. – (Джози села, заинтересованная историей, которую раньше не слышала.) – Я бросилась в воду, достала тебя, сделала искусственное дыхание. Ты отплевалась и задышала. А потом начала на меня сердиться и размахивать кулачками. Ты кричала, что искала русалок, а я все испортила.

Джози подтянула колени к подбородку и слегка улыбнулась:

– Правда?

Алекс кивнула:

– Тогда я сказала тебе, чтобы в следующий раз ты брала меня с собой.

– И он был – следующий раз?

– Это ты мне скажи. – Алекс подумала, а потом добавила: – Почувствовать себя так, будто ты тонешь, можно и без воды, верно?

Джози покачала головой, и по щекам покатились слезы. Она придвинулась к матери и обняла ее.

Патрик понимал: это ни к чему хорошему не приведет. Уже во второй раз в жизни он так близко подошел к женщине и ее ребенку, что начал думать, будто действительно сможет войти в их семью.

Оглядев развалины кошмарного обеда, он принялся очищать нетронутые тарелки. «Лазанья на гриле» черным кирпичом присохла к блюду. Патрик составил посуду в мойку, пустил теплую воду и, вооружившись губкой, стал тереть.

– О боже мой! – воскликнула Алекс, подходя к нему со спины. – Ты идеальный мужчина!

Патрик повернул голову:

– Ничего подобного! – Он потянулся за полотенцем. – Как Джози?

– В порядке. Будет. Во всяком случае, мы обе намерены так говорить, пока это не станет правдой.

– Мне жаль, Алекс.

– Всем жаль. – Она села на стул верхом и оперлась подбородком о спинку. – Я пойду на завтрашнее заседание.

– Кто бы сомневался!

– Думаешь, Макафи действительно может добиться оправдательного приговора?

Патрик сложил полотенце, отошел от мойки и присел на корточки перед стулом Алекс:

– Послушай. Парень явно действовал по плану: на парковке взорвал бомбу, чтобы отвлечь от себя внимание, потом обогнул здание и уже на крыльце уложил первую жертву. Вошел, направился в кафетерий, там застрелил еще несколько человек. После этого преспокойно сел и – черт подери! – сожрал миску кукурузных хлопьев, перед тем как идти убивать дальше. Я просто не представляю себе, как при всех собранных доказательствах можно его оправдать.

Алекс пристально посмотрела на него:

– Скажи мне… Джози повезло?

– Ну да, ведь она жива.

– Да нет, я имела в виду, почему она осталась жива? Она была и в кафетерии, и в раздевалке. Те, кто оказывался рядом с ней, погибали, но почему Питер не выстрелил в нее?

– Не знаю. Вещи, которые для меня непостижимы, происходят постоянно. Некоторые их них ужасны, как эта стрельба в школе. А некоторые, – он накрыл своей рукой руку Алекс, державшуюся за спинку стула, – совсем даже наоборот.

Ее взгляд напомнил ему о том, какое это чудо, что они встретились, что они вместе. Это было как первый крокус, проклюнувшийся из-под снега: зима, казалось бы, никуда не собирается уходить и вдруг неожиданно появляется цветок. Ты смотришь, на него, не отрываясь, словно таким образом снег быстрее растает.

– Патрик, если я тебя кое о чем спрошу, ты обещаешь ответить честно? – (Он кивнул.) – Моя лазанья не совсем удалась, да?

Он улыбнулся ей сквозь прутья спинки стула:

– Тебе не стоит увольняться с работы, чтобы посвятить себя кулинарии.

До середины ночи провалявшись в кровати без сна, Джози выскользнула из дому и легла на газон. Небо нависло так низко, что ей казалось, будто она чувствует, как свет звезд покалывает ей лицо. Вне тесных стен спальни проще было поверить, что в масштабе вселенной человеческие проблемы – пустяк.

Завтра Питера Хоутона будут судить за десять убийств. При мысли о последнем, десятом, Джози чувствовала тошноту. Присутствовать на заседании она, при всем желании, не могла, поскольку была включена в этот дурацкий список свидетелей и поэтому изолирована, а попросту говоря, ей не полагалось быть в курсе событий.