Джоди Пиколт - Девятнадцать минут [litres]

– Как давно ты знаком с Питером? – спросила Диана.

– Мы оба выросли в Стерлинге. Всю жизнь учились в одной школе.

– Вы друзья? – (Дрю мотнул головой.) – Враги?

– Нет, – сказал он. – На самом деле нет.

– У тебя когда-нибудь были с ним проблемы?

Дрю поднял глаза:

– Нет.

– Ты его дразнил?

– Нет, мэм.

Патрик почувствовал, как руки сами сжались в кулаки. Он опросил сотни детей и знал, что Дрю Жирар запихивал Питера Хоутона в шкафчик в раздевалке, ставил ему подножки на лестнице, бросал ему в волосы бумажные шарики. Все это, разумеется, не оправдывало Питера… и тем не менее. Один мальчишка гнил в тюрьме. Еще десять человек разлагались в могилах. Десятки детей лежали в больницах и реабилитационных центрах. Сотни – среди них была и Джози – не могли говорить о Том Дне без слез. Родители этих ребят, такие как Алекс, надеялись, что Диана, действуя от их лица, добьется справедливости. А этот маленький засранец сидел тут и бессовестно врал.

Диана оторвалась от бумаг и пристально посмотрела на Дрю:

– Итак, если тебя спросят, не обижал ли ты Питера, что ты ответишь под присягой?

Дрю поднял глаза, и Патрику стало ясно: парень до смерти боится, что они знают больше, чем показывают. Выронив ручку, Диана посмотрела на Патрика. Другого приглашения ему не требовалось. Он мгновенно вскочил со стула и схватил Дрю за горло:

– А ну-ка послушай меня, сопляк! Ты это брось. Мы знаем, как ты издевался над Питером Хоутоном. Его травили, и ты был в этой травле заводилой. Десять человек убито. Восемнадцать, вероятно, никогда не смогут вернуться к нормальной жизни. Сколько в этом городе семей, которых это несчастье так или иначе коснулось, я даже сосчитать не берусь. Не знаю, какой у тебя план. Может, ты решил разыгрывать мальчика из хора, чтобы не навредить своей репутации, а может, просто боишься сказать правду. В любом случае заруби себе на носу: если на суде под присягой ты соврешь, я позабочусь о том, чтобы ты отправился в тюрьму за препятствование правосудию.

Патрик выпустил Дрю и, отвернувшись, посмотрел в окно. За лжесвидетельство он не имел права ни арестовать мальчишку, ни тем более посадить, но тому не обязательно было это знать. А испуг мог вправить паршивцу мозги. Сделав глубокий вдох, Патрик наклонился, поднял упавшую ручку и передал Диане.

– Я спрошу еще раз, Дрю, – произнесла она ровным голосом. – Ты когда-нибудь обижал Питера Хоутона?

Парень сглотнул и посмотрел на Патрика, а потом начал говорить.

– Это лазанья на гриле, – объявила Алекс, когда Патрик и Джози взяли в рот по кусочку. – Как вам?

– Я не знала, что такая бывает, – медленно произнесла Джози, отделяя макароны от сыра, как будто снимая с него скальп.

– В чем же секрет приготовления этого блюда? – спросил Патрик и потянулся к графину, чтобы налить себе еще воды.

– Вообще-то, это была обычная лазанья, просто часть ее упала в духовку и пригорела. Я хотела начать заново, но потом решила: пускай будет так, с дымком. – Алекс широко улыбнулась. – Ловко я придумала, правда? Я полистала кулинарные книги, и знаешь, Джози? Кажется, до меня так никто не делал.

Патрик кашлянул в салфетку:

– Не сомневаюсь.

– Мне нравится готовить, – сказала Алекс. – Я люблю брать рецепты и видоизменять их, чтобы посмотреть, что получится.

– Рецепты как законы, – отозвался Патрик. – Стоит попробовать соблюдать их, прежде чем совершить правонарушение…

– Я не хочу есть, – внезапно сказала Джози, оттолкнула тарелку и бегом поднялась к себе.

– Завтра начинается суд, – объяснила Алекс и пошла за дочерью, даже не извинившись, потому что знала: Патрик поймет.

Джози захлопнула дверь и громко включила музыку. Стучать не имело смысла. Алекс повернула ручку, вошла и убавила громкость на музыкальном центре.

Джози лежала ничком на кровати, накрыв голову подушкой, и даже не пошевелилась, когда Алекс села рядом:

– Хочешь поговорить?

– Нет, – невнятно произнесла Джози, не поднимая головы.

Алекс сняла подушку:

– И все-таки попытайся.

– Просто… Господи, мама! Ну что со мной не так?! Такое ощущение, будто для всех земля снова вертится, а я никак не могу запрыгнуть на эту карусель. Даже вы двое… Вы наверняка тоже думаете о завтрашнем суде, но при этом улыбаетесь и смеетесь… Вы хоть на какое-то время можете выбросить из головы то, что случилось, и то, что случится. А у меня это, пока я бодрствую, ни на секунду из головы не выходит. – Она посмотрела на мать полными слез глазами. – Все живут дальше. Все, кроме меня.