Леван Хаиндрава - Очарованная даль

А Гога все говорил, рассказывал, что однажды видел, как она целовалась с Толей Бычковым на малиновой аллее, и, придя в негодование, хотел тут же рассказать обо всем ее брату, Вальке.

— А «всего» и не было! — со смехом объявила Женя. — Только то, что вы видели. Ах, нехороший мальчишка, еще и подсматривал! — И тут же в своем обычном стиле, с резко изменившимся настроением, добавила: — А ведь могло быть и больше, будь он посмелее.

Женя тряхнула головой совсем так, как делала это в те далекие годы. Сейчас перед Гогой снова была Женя Морозова, озорная, вызывавшая смутные, тревожащие ощущения золотоволосая девочка его детства, а не ослепительная дива полусвета с копной антрацитово-черных волос, звезда ночной жизни «Дальневосточного Вавилона» — Дженни Фрост. И он снова почувствовал себя не опытным покорителем женских сердец (каковым на самом деле и не был, но хотел себя считать), а влюбленным мальчишкой: неуверенным, теряющимся от взгляда ее тигрино-зеленых глаз и от манеры в разговоре рубить с плеча. «А ведь могло быть и больше!» — так только Женя Морозова могла сказать!

И Гога подумал: «Куда мне до нее! Она и сильнее, и умнее, и опытнее меня». И он сразу утратил всю свою уверенность и апломб, порожденные удачным вечерним эпизодом с китайцами.

И еще он почувствовал, что первое за вечер упоминание о Валентине разом перевело их отношения в иную плоскость. Как можно смотреть с таким вожделением на женщину, мечтать о близости с ней, когда ее брат — твой друг? Да, но ведь была же Зоя, и ты не посмотрел, что она сестра Сергея? Нет, там совсем иное. Сергей прекрасно осведомлен о Зоином образе жизни и смотрит на это спокойно. Ему было абсолютно безразлично и тогда, когда отношения сестры с его приятелем не могли больше быть для него тайной. Ведь Зоя сама не находила нужным их очень скрывать.

Совсем другое дело — Валентин. И его отношение к тому, как складывается жизнь сестры, — совсем другое. Теперь, когда Гога задумался об этом, ему многое стало понятно в поведении Валентина: и то, что он остановился у него, а не у каких-то Жениных знакомых, что никогда сам не упоминал о сестре, что избегал рассказывать, как ему удалось так удачно и быстро устроиться на работу, и что в последнее время — как раз тогда, когда в Шанхае начали выступать Дженни Фрост и Мануэль Родригес — совершенно исчез из виду, хотя знал новый адрес Гоги.

Примерно о том же думала и Женя.

До того момента, пока не было упомянуто имя брата, она, хотя и чувствовала себя хозяйкой положения, отнюдь не была уверена, как поступит.

Можно и уступить. Чьи это слова: лучший способ избавиться от искушения — это поддаться ему? Женя усмехнулась: сказано со знанием дела.

Но теперь, когда в их разговоре возник брат, все менялось. Валентин и Гога — друзья. Ну, не друзья, но давние приятели. Женя знала, что брат с большой теплотой относится к Гоге: вот ведь не захотел остановиться у Тони Дальской, хотя она и приглашала его, а приехал прямо к Гоге. Вспомнилось Жене и то, как ревниво оберегал Валентин ее от контактов с Гогой, когда она хотела позвонить и поблагодарить его за гостеприимство, оказанное брату.

— Не надо, Женя, я тебе говорю: не надо ему звонить! Не такой это человек, чтоб ждать благодарности за услугу. Ему будет неприятно.

Почему должно было быть Гоге Горделову неприятно, если б она позвонила? Тогда она не стала задумываться над этим, а просто уступила брату. Теперь же она понимала: Валентин боялся их встречи… Бедный Валька, он все никак не может понять, что мы люди давно взрослые, надзора нам не требуется, и живем мы по собственному разумению. Дальше, в глубь этой темы, ей погружаться не хотелось, и обычно это удавалось.

Гога Горделов явился, неизвестно зачем, из той ее жизни, в которой она была не Дженни Фрост, а Женей Морозовой, глупой, самонадеянной девчонкой, жившей бездумно и беспечно, ничего не знавшей о жизни и потому — счастливой. И сейчас, сидя в дымном, душном зале ночного клуба, в полутемной ложе, располагающей к интимности, она, сама этому удивляясь, воспринимала себя как ту самую девчонку, которая каталась на гигантских шагах на даче Бычковых, стараясь ни в чем не уступать дерзкому мальчишке. А этот мальчишка, сидевший сейчас рядом с ней, жизнью и временем превращенный в зрелого, элегантного молодого мужчину, тоже уже, видимо, многому научившийся, был ей приятен, и она не прочь была бы продолжить их новое знакомство. Но отношения их пойдут не так, как со всеми, или сегодня же закончатся. Вот и все!