Леван Хаиндрава - Очарованная даль

В ответ на эти слова Джаяни даже крякнул от удовольствия: как выяснилось, ему была не чужда патриотическая романтика.

Георгий выбросил вперед руку со сжатым кулаком. Он придумал этот жест утром. Товарищи откликнулись — накрыли Гогин кулак сверху своими ладонями, образовав на мгновение крепкий узел, распределявший среди всех поровну силу одного, волю другого, надежду третьего, мастерство четвертого, решимость пятого, хладнокровие шестого. Настроение было единым.

Когда «Святой Георгий» появился в игровом зале, сверху, с балкона, опоясывавшего зал, раздались аплодисменты, довольно жидкие, правда, но все же показавшие, что поддержка есть. Это собрались посмотреть игру своей молодежи члены Грузинского общества, среди них было даже несколько седоусых старцев, наверняка раньше не видевших игры в волейбол, а может быть, даже не знавших, что такая игра вообще существует. Большая же часть балкона была заполнена моряками с крейсера «Коллеони» и эсминца «Лепанто».

Едва итальянцы появились, как весь балкон взорвался аплодисментами и приветственными возгласами. Почти у всех в руках оказались флажки, которыми они энергично размахивали.

В небесно-голубых майках и белых трусах, с гербом на груди соперники выглядели весьма эффектно, Squadra azzurra [85] Голубая (лазурная) команда (итал.) . — называли они себя. Гога не знал в лицо всех игроков команды противника, но искал глазами их капитана и лучшего игрока. Да, он был здесь. Примерно одного роста с Гогой, но значительно старше, с тонкими усиками над верхней губой, холеный, с гладко прилизанными черными волосами, он был несомненно красив, но сохранявшееся на лице несколько надменное выражение (вероятно, потому, что он был единственным офицером среди членов команды), делало его мало симпатичным.

В тот момент, когда Гога наблюдал за итальянцем, того кто-то позвал с балкона, и он поднял голову. Лицо его сразу приняло совсем другое выражение, глаза как бы осветились изнутри. Гога невольно последовал за его взглядом и там, на балконе, среди темно-синих матросских форм, увидел белевшую своими льняными волосами Жаклин Ледюк.

Улыбаясь так, как она это умела, когда смотрела на того, кто ей нравится, Жаклин переговаривалась с итальянцем. В руках у нее был флажок. «Луиджи Чевенини! — догадался Гога. — Так вот он, жених Жаклин!» Несмотря на ревнивое чувство, Гога не мог не признать, что вкус у Жаклин недурен. Понимая, что он неправ, что жених, естественно, ближе, чем кто-либо другой, Гога тем не менее вспыхнул.

«Ах, ты так? Я для тебя никто? Ну что ж, посмотрим…» В этот момент к уху Жаклин склонилась Моник Руссель (и она здесь!) и сказала ей что-то. Жаклин оторвала взгляд от жениха и очень мило, как ни в чем не бывало, улыбнулась Гоге. Но он был так возмущен, что, едва кивнув в ответ, сделал руками выразительный жест, стараясь изобразить сперва макаронину, а потом, как он наматывает ее на палец. Жаклин поняла и с улыбкой, в которой был вызов, покачала головой, как бы говоря: «Посмотрим, посмотрим!»

Прозвучал свисток судьи, и команды вышли на площадку. Новый шквал выкриков и приветствий прокатился по балкону.

— Avanti, italiani! [86] — Вперед, итальянцы! (итал.) — перекрывая шум, раздался чей-то хорошо поставленный тенор.

Гога последний раз поднял голову, нашел глазами брата и по его открывающемуся рту понял, что тот кричит. Но куда там, разве итальянцев перекричишь? Стоило, однако, шуму несколько утихнуть, как Гога услышал:

— Come on, «St. George»! [87] — Вперед, «Св. Георгий»! (англ.) — кричали не очень мощно, хотя и слаженно, откуда-то снизу, то есть не с балкона, а с уровня площадки.

Гога с удивлением обернулся и увидел молодых людей — членов ХСМЛ. Это дружки Джаяни — американцы, англичане, португальцы собрались в компактную кучку и кричали разом, поддерживая его команду. Вот откуда пришла неожиданная помощь! Ай да Public school boys! Первый раз Гога почувствовал к ним симпатию.

Игра началась. Гога умел направлять подачу в желательное место с большой точностью, но решил пока не выкладывать этот козырь, а приберечь его до решающих минут. Он просто послал мяч в неудобную для итальянцев точку — на стоящего в средней позиции у сетки игрока, которому пришлось навешивать мяч своему капитану прямо с подачи. Он и сделал навес, но неточный, и Чевенини, не отличавшийся высоким прыжком (что было определено еще при просмотре прежних игр итальянцев), угодил мячом в сетку. Очко! Почин сделан.