Леван Хаиндрава - Очарованная даль

Батлер охотно направился выполнять приказание. Это было, с одной стороны, не опасно, с другой — интересно. Как раз в этот момент подошли двое других. Но оставался еще китаец-полицейский. Гога демонстративно взглянул на ручные часы и крикнул ему сердито:

— Ну, чего стоишь? Подтаскивай козлы. Пора закрывать. А вы чего стоите? — стараясь, чтоб голос его звучал неприязненно, прикрикнул Гога по-китайски на двух подошедших. — А ну, руки в стороны!

Молодой китаец, сделав как было приказано, настороженно и пытливо вглядывался Гоге в лицо, но внешне был спокоен. Гога провел руками по его бокам. С каждой стороны у китайца явственно прощупывалось по пистолету. Встретившись с ним взглядом, Гога подмигнул, глаза того засветились затаенной улыбкой. Усиленно пошуровав по его спине, груди и животу, где не было и не могло быть оружия, Гога резко гаркнул:

— Проходи! — Проделав ту же процедуру со вторым (и у того было по пистолету под мышками), громко, чтоб Батлер слышал, приказал полицейскому-китайцу: — Всё! Больше никого не пропускаем!

В это время Батлер возвращался от своего мороженщика.

— Ну, что у него там?

— Да ничего, — разочарованно махнул рукой Батлер.

— Я вам советую, Морис, никогда при обыске не стоять вплотную к обыскиваемому и прямо перед ним. Оружие у него может оказаться в рукаве, и он выпустит вам пулю прямо в живот. Такой случай был на участке Жоффр. Надо держаться сбоку и чуть-чуть сзади, подстраховывая того, кто обыскивает.

Необычайный подъем ощущал Гога в эти минуты. Он был горд собой (а это чувство так редко доводилось ему испытывать, и оно так было ему нужно особенно в эти недели острой неудовлетворенности собой). Как жаль, что о его сегодняшнем приключении (эх, не то слово! Но какое другое будет правильным?) нельзя никому рассказать: ни Коле Джавахадзе, ни Жорке Кипиани, ни Коке. Может быть, маме или Владику? Нет, Владик слишком молод, он может поделиться с Сико, а что знает Сико, знает весь город. Маме? Та, конечно, тайну сохранит, но это ее очень обеспокоит и, однажды потеряв уверенность в безопасности сына, уже не успокоится. Нет, не надо тревожить маму, ей и так несладко после смерти отца. Да и несолидно как-то. Ведь то, что он совершил сегодня, никакой не подвиг — просто мужской поступок.

Но душевный подъем продолжал клокотать в нем, он чувствовал прилив энергии. Вот такое бы настроение, когда будем играть с итальянцами!

Легко и весело довел он до конца свое дежурство, составляя разительный контраст с растерянным Батлером, который все не мог прийти в себя от полученного предостережения.

Гоге теперь было даже жаль его, и он в последний час дежурства стал особенно любезен с Батлером — чтоб сделать ему приятное, позволил расписываться в служебных книжечках постовых полицейских, возвышая его тем самым в глазах азиатского персонала.

Когда Гога приехал домой, Вера Александровна уже спала. Она по-прежнему ложилась рано, а бабушка Тереза и того раньше. Владика еще не было — пошел, наверное, на последний сеанс в кино. Жаль. О том, чтобы самому лечь спать, и речи быть не могло. Хорошо было бы посидеть, поговорить с братом. Все-таки очень уж велик соблазн рассказать ему о сегодняшнем.

До сих пор в жизни Гоги не было никаких секретов, и он не знал, умеет ли их хранить, но считал такое умение обязательным для мужчины.

Притворив дверь в спальню, чтобы не побеспокоить спящих, Гога зажег свет в столовой и под термосом с горячим кофе, который вместе с бутербродом всегда оставляла ему Вера Александровна, увидел бумажку. Крупным, прямым почерком Коки, с нажимом и не без орфографических ошибок было выведено:

«Гога! Куда ты пропал? Забыл, что у Сергея день рождения? Мы — в «Лидо». Ждем тебя. С нами very pretty girls [82] Очень хорошенькие девушки (англ.) . . Приезжай!»

Гога бросил взгляд на часы: четверть первого. В другом случае он бы не подумал откликнуться — поздно. Однако сегодня призыв неугомонного Коки заставил его задуматься. Устать он сегодня не устал, а жажда активности, подъем продолжали владеть им.

Переодеться, взять такси — и к часу можно быть в «Лидо». К тому же сегодня суббота, все кабаре работают до трех ночи, а некоторые и позже. И завтра — спи сколько влезет. Решено.

Быстро сменив форму на элегантный бежевый костюм, повязав темно-коричневый галстук (подарок Жаклин!), слегка опрыскав себя одеколоном (водилась за ним такая слабость), Гога через четверть часа уже мчался на Баблинг Велл род. Тротуар у «Лидо» был освещен неестественным багровым светом неоновых трубок. Представительный красавец-индус, швейцар заведения, в расшитой золотым позументом ярко-синей форме, делавшей его похожим на опереточного генерала, беседовал с индусом-полицейским в тюрбане.